Читать книгу - "Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль"

— И вы охлаждаете их постепенно?

— Именно. И вот как это делается. Сперма смешивается с глицерином и помещается в маленький резиновый контейнер. Пробирка здесь не годится, она треснет при низкой температуре. Между прочим, это нужно делать, как только получена сперма. Тянуть нельзя, они все передохнут. Поэтому первым делом ты помещаешь свою драгоценную добычу на самый обычный лед, чтобы охладить до точки замерзания. Затем — в пары жидкого азота, а под конец и в жидкий азот. Такой последовательный процесс. Ты постепенно приучаешь сперматозоиды к холоду.

— И это работает?

— О, отлично работает. Я абсолютно уверен, что сперма, которая была защищена глицерином и медленно охлаждена, останется живой при минус ста девяноста семи, сколько тебе угодно.

— Хоть сотню лет?

— Конечно — если ты будешь поддерживать минус сто девяносто семь градусов.

— А затем ее можно разморозить — и оплодотворить ею женщину?

— Я абсолютно в этом уверен. Однако, дойдя до этого места, я начал терять интерес к человеческому аспекту. Мне хотелось идти все дальше и дальше, но я не мог производить дальнейшие опыты. Невозможно экспериментировать над живыми людьми, во всяком случае — в том смысле, как мне хотелось.

— И как же вам хотелось экспериментировать?

— Я хотел узнать, как много избыточной спермы образуется при единичной эякуляции.

— Вот тут я не совсем понимаю. Что вы имеете в виду под избыточной спермой?

— При средней эякуляции крупное животное, такое как бык или жеребец, в среднем производит пять кубиков спермы. В каждом кубическом сантиметре содержится миллиард сперматозоидов. Это значит общим счетом пять миллиардов сперматозоидов.

— Не может быть, чтобы пять миллиардов! И чтобы за один заход!

— Все именно так, как я сказал.

— Это невероятно.

— Однако верно.

— А сколько производит человек?

— Примерно половину этого количества, около двух кубиков и двух тысяч миллионов.

— Вы хотите сказать, что, доставляя удовольствие какой-нибудь барышне, я каждый раз впрыскиваю в нее два миллиарда сперматозоидов? — уточнил я.

— Совершенно верно.

— Которые корчатся, извиваются и мечутся из стороны в сторону?

— Конечно.

— Неудивительно, что это ее так заводит, — подытожил я.

Но этот аспект не волновал А. Р. Уорсли.

— Дело тут в следующем, — начал он. — Быку, к примеру, совершенно не нужны пять миллиардов сперматозоидов, чтобы оплодотворить корову. В конечном итоге ему нужен один-единственный сперматозоид. Но чтобы наверняка поразить мишень, он должен использовать по меньшей мере несколько миллионов. Вот только сколько миллионов? Это был мой следующий вопрос.

— Почему? — туповато спросил я.

— А потому, мой милый друг, что мне хотелось узнать, сколько особей женского пола, будь то корова, кобыла, женщина или что вам угодно, можно оплодотворить единичной эякуляцией. Подразумевая при этом, что все эти миллионы сперматозоидов будут разделены между ними. Понятно, к чему я клоню?

— Абсолютно понятно. И на каких животных вы ставили эти опыты?

— На быках и коровах, — сказал Уорсли. — У моего брата есть небольшая молочная ферма в Стипл-Бампстеде, неподалеку отсюда. У него там бык и восемь коров. Мы с братом всегда были очень близки. Я все ему откровенно рассказал, и он позволил мне использовать своих животных. Я же не собирался причинять им никакого вреда, а ему все это могло пойти даже на пользу.

— На какую такую пользу?

— Мой брат едва сводил концы с концами; его собственный бык был весьма посредственного качества; те, что получше, были очень дороги, он не мог их себе позволить. Брат был бы счастлив, если бы все его коровы принесли телят от великолепного премированного быка какой-нибудь очень молочной породы.

— Вы хотите сказать от чужого быка?

— Да, именно так.

— Но каким образом вы думали получить сперму чьего-то там ценного племенного быка?

— Я собирался ее украсть.

— Ага!

— Я собирался украсть одну-единственную эякуляцию, а затем, если эксперимент пройдет успешно, хотел разделить эту излишнюю эякуляцию, эти пять миллиардов сперматозоидов, среди восьми коров моего брата.

— Как вы думали их разделить?

— Шприцевым осеменением. Вводя сперму внутрь коров при помощи шприца.

— Да, пожалуй, это возможно.

— Конечно же, это возможно, — сказал он. — В конце концов, сам мужской половой орган есть не что иное, как шприц для введения спермы.

— Да полно вам, — сказал я. — Мой — это нечто немного большее.

— Уж в этом-то я не сомневаюсь, Корнелиус, ничуть не сомневаюсь, — сухо ответил Уорсли. — Но может, мы вернемся к существу вопроса?

— Извините.

— Тогда я начал экспериментировать с бычьей спермой.

Я взял бутылку с портвейном и наполнил его бокал; у меня появилось чувство, что сейчас старик Уорсли перейдет к чему-то весьма интересному, и мне не хотелось, чтобы он прерывал рассказ.

— Как я уже говорил, — сказал он, — средний бык производит за раз примерно пять кубиков жидкости. Это совсем немного. Даже в смеси с глицерином этого недостаточно, чтобы разделить на много частей и ввести эти части различным коровам. Так что я должен был найти разбавитель, нечто, чем увеличить объем.

— А почему не добавить еще глицерина?

— Я пытался, но это не работает. Он чересчур вязкий. Не буду утомлять вас перечнем всех, в том числе и самых неожиданных субстанций, с которыми я экспериментировал. Сразу назову ту, которая подошла. Восемьдесят процентов снятого молока, десять процентов яичного желтка и десять процентов глицерина — таковой была найденная мною смесь. Сперма от нее в восторге. Вы тщательно смешиваете этот коктейль и получаете жидкость в объеме, дающем поле для экспериментов. Я несколько лет работал с братниными коровами и в конечном итоге нашел оптимальную дозу.

— И чему же она равна?

— Оптимальная доза не превышает двадцать миллионов сперматозоидов на корову. Если впрыскивать смесь коровам в нужное время, то получается восемьдесят процентов беременностей. И не забывайте, Корнелиус, — продолжил он возбужденно, — что каждая бычья эякуляция содержит пять миллиардов сперматозоидов. При делении на дозы по двадцать миллионов выходит двести пятьдесят раздельных доз! Это просто потрясало воображение!

— Значит ли это, — спросил я, — что одной-единственной своей эякуляцией я могу обрюхатить двести пятьдесят женщин?

— Вы, Корнелиус, все же не бык, как бы вам ни хотелось думать иначе.

— Так сколько же все-таки женщин может забеременеть от одной моей эякуляции?