Читать книгу - "Самые страшные войска - Александр Скутин"

Так вот, я уже месяц работал на лесоповале и забыл, что такое чинить МАЗ ночь напролет, а потом утром ехать в карьер, что такое замерзать в лесу три дня в занесенном пургой самосвале. Почти по Высоцкому, только не так все хорошо кончилось: ушедший пешком напарник замерз на дороге и его тело обглодали волки. Когда-нибудь расскажу об этом. В общем, я, наслаждался простым физическим трудом, без всяческих заморочек. Ночью тебя лес валить не заставят. Да и разогревать, заводить, ремонтировать ничего не надо. Вся моя техника — простая деревянная палка с железным двузубым наконечником — вилка помвальщика. Конечно, болели руки и спина, зато голова не болела. Да и все время с людьми, с бригадой, случись что — не придется одному в лесу замерзать.

И вот через месяц этой спокойной жизни меня вызвал приехавший к нам в лес главный механик комбината, майор, и приказал ехать в Софпорог вместе со своим брошенным МАЗом, на которого так и не нашли водителя. МАЗ будут тащить на жесткой сцепке, а в Софпороге я должен буду заменить на нем коробку передач и вообще привести самосвал в рабочее состояние. Кому потом передать МАЗ, механик не сказал, но как я понял — никому, опять меня на него посадят. Ну уж дудки, думаю.

Итак, попал я в отряд, в Софпорог. Познакомился-сошелся с ребятами, служившими в автоколонне, нашлись и земляки-крымчане, знакомые еще по карантину. В числе гаражников был моторист Женя «с Захiдной Украйни, з Львiвщини». А если точнее — это был Моториск. Именно так, с большой буквы. Это был, что называется, Моторист от Бога. Не знаю, есть ли Бог, но то, что есть Мотористы божьей милостью, сам убедился, и именно такой был в Софпороге. На моторы, которые он перебирал, никогда не было нареканий. Любые моторы, хоть мазовские, хоть зиловские или газовские. Словом, настоящий Мастер. Кроме того, он был очень аккуратен и чистоплотен. И моторы, им отремонтированные, были такие чистые, что хотелось помыть руки, перед тем как прикасаться к ним.

Разбирая «дизеля» и промывая их солярой, Моторист умудрялся оставаться относительно чистым. А когда надо было идти вечером с работы в казарму, он тщательно мыл руки машинным маслом, потом водой с содой, доставал из своего сейфа чистое пэша и становился в строй рядом с грязной гаражной братией. Аккуратный, подтянутый, с белоснежным подворотничком, чисто выбритый и спрыснутый одеколоном. Солдаты из гаража поглядывали на него с уважением и трепетом, как на святого, ведь все знали, что работает он как зверь. Старшина всегда ставил его нам в пример как образец подтянутости и аккуратности.

И вот как-то раз гаражники строем возвращались в гарнизон. А навстречу — командир отряда, полковник. Полковник не чурался пообщаться с личным составом, дать им краткое командирское напутствие. Этакий был «отец солдатам». После обязательных в этом гарнизоне «Смирно! Равнение на…» (блин, ну как в армии, чес-слово, у нас в лесу ничего такого не было!) полковник довольно крякнул и начал командирскую речь:

— Здорово, воины! Вижу — с работы идете, устали. Ну что ж, теперь можно и отдохнуть — заслужили. Молодцы, честно трудились на благо Родины, спасибо вам от всего сердца…

И тут его взгляд упал на чистого, благоухающего хорошим одеколоном Моториста. Лицо полковника налилось кровью, как у бычка-однолетка:

— Бездельник! Да ты сегодня и не прикасался к работе, даже руки белые. Дармоед! Да я бы таких на месте расстреливал! Пять суток ареста!

Моторист пробовал возразить:

— Товарищ полковник, да я сегодня целый день…

— Десять суток ареста!!!

После этого Женя ходил самым грязным и зачуханным, старшина постоянно склонял его за это. Мыться он стал только раз в неделю, во время субботней бани. И хэбэ у него было самое грязное. И отремонтированные им моторы были уже не такие чистые. Но работали по-прежнему безотказно.