Читать книгу - "Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2 - Андрей Яхонтов"

Как его было съесть? От варки он стал огромен, по белому покатому боку вились черные прожилки. Надкусывать казалось невозможным. Я решил, что проглочу целиком и запью водкой (благо ее было целое море), утоплю баранье глазное яблоко в вине. Не тут-то было: глаз проглатываться не желал, всплывал, вскатывался по пищеводу вверх, мотался на поверхности выпитого, ударяясь в небо… Пришлось опрокинуть в себя четыре стакана, прежде чем угощение угомонилось и осело в желудке, окончательно улеглось.

Наблюдая за мной, устроители трапезы хохотали до слез. Они-то знали особенности этого деликатеса.

ГОРИЗОНТЫ

— Да, ты справился с порученной задачей, — говорил Овцехуев на следующий день. — Пообещал им помочь. За это Маркофьев передает тебе сердечную благодарность. Но нельзя останавливаться на достигнутом. Теперь надо обещанное не выполнить!

Я уставился на него. Кусок застрял в горле. (Мы сидели в лобстер-клубе и пили "Молодеческое".)

— Да, могло закончится хуже, чем глотанием глаза, — покивал он. — Но обошлось? Значит, и дальше обойдется. Теперь слушай сюда: продавать будем по частям. Сперва заложи помещение. Деньги внесешь в банк. Ну, там, где Младшенький. Потом оттягивай выдачу зарплаты сотрудникам. Вырученные деньги опять переправляй младшуле. Потом толкани мелочь — мебель, права не издание книг. Пустяк, а какой-никакой доход. В результате у тебя в банке образуется неплохой счет. Будешь жить на ренту, на проценты. — Овцехуев сиял. — Ты поможешь нам, создашь уставный капитал, а мы не останемся в долгу. Конечно, если тебя схватят, виноват будешь ты один. Но скорей всего никто носом не поведет. Кругом одни дураки… Зарплаты перестань выплачивать уже с сегодняшнего дня.

ЧЕРЕЗ НЕ МОГУ

Следующим утро к моему кабинету выстроилась очередь. Которая перекочевала прямо от окошечка кассы. Первой вошла в апартаменты женщина изможденного вида.

— Двое детишек. Может, распорядитесь, чтобы хоть часть зарплаты дали…

— Денег нет, — сказал я.

Следом вошла беременная курьерша… Ей я повторил то же самое.

После нее — старик-пенсионер.

Вечером я мучал Овцехуева:

— Не могу так…

— А ты смоги, — отвечал он. — Да и что это за работники? Беременный курьер… Куда она доедет со своим животом? Мать двоих детей… Она о детях думает, а не о работе. Старик-пенсионер… Пусть идет домой и отдыхает…

Я разошелся:

— Не могу продать издательство! Нет, нет! Тут выходят книги. Я люблю книги!

— Какие? — осадил и приструнил меня Овцехуев. — Сляпанные в двадцать рук поделки-однодневки? Издательство, напомню, не твое, а частично маркофьевское и все еще немного государственное. То есть ничье. У тебя есть шанс толкануть это ничье и заработать…

КРАСИВАЯ ВЗЯТКА

Но потом они раздумали избавляться от издательского дома, ибо нашли ему лучшее применение.

Маркофьев (я был срочно вызван к нему) смотрел на меня мечтательно и прозрачно. Такого взгляда я у него не помнил.

— Нам пригодится твоя любовь к книгам, — сказал он. — Мы поручим тебе еще более важное дело.

Вспомнив вареный бараний глаз, я замахал руками.

Но Маркофьев имел в виду совсем другое.

— Мы создадим уникальную библиотеку. Выпустим потрясающие раритеты, — принялся разворачивать почти Наполеоновские планы он. (Все же намерение приобрести Корсику, откуда Наполеон был родом, сказывалось на моем друге благотворно). — Будем инкрустировать книги драгоценными каменьями… Выполнять на переплете из кожи кенийского козла золотые тиснения и продавать, нет, дарить эти подлинные произведения искусства за бешеные деньги… Всем… Всем, кто нам нужен!

— Дарить — за деньги? — уточнил я.

— Вот именно, — сказал он. — Это будет не просто подарок… — И пояснил. — Иногда невозможно дать взятку в конверте. Такой жест выглядит слишком пошло. А вручить, нет, преподнести роскошный дар… Книгу ценой шестьдесят или сто шестьдесят тысяч долларов — королевский размах, изящный ход… В ответ нам будут отваливать благосклонность…

МЕНЯТЬ хорошие ВЕЩИ — НА хорошие ОТНОШЕНИЯ! Этот девиз полюбился моему другу на долгие времена, он следовал ему неукоснительно и призывал следовать других.

АФРИКАНСКИЕ САМОЦВЕТЫ ДЛЯ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ КОЗЛОВ

Сперва фолианты украшали осколками демонтированных нами с Боровицкой и Спасской башен рубиновых звезд (созданная совместно с кремлевской администрацией фирма носила название "Брильянты для диктатуры буржуазии"), потом, когда рубины подошли к концу, Маркофьев учредил на паях с ангольцами предприятие "Самоцветы из Африки", которую возглавили его Средненький и Старшенький.

На фермах, где выращивали свиней, они стали разводить еще и коз. Не кенийских, но кто мог отличить кожу кенийскую от некенийской? Среди тех, кому мы презентовали наши томищи, подобных тонких знатоков-скорняков не было.

Вывод (вам, начинающие взяткодатели): ВЗЯТКА ДОЛЖНА БЫТЬ КРАСИВОЙ.

ЛЮБИТЕ КНИГУ!

Так была востребована моя любовь к литературе.

В семейный книгоиздательский бизнес Маркофьев вовлек всю семью. Все его отпрыски оказались увязаны в тот смелый проект. Под их приглядом к читателю исправно поступали редкосной красоты тома. Сборник речей президента Конго. Библия. Молитвенник. Тора. Коран. "Майн кампф". И сценарий телесериала "Дурак дураком". Планировался также выход в свет романа Ивана Грозного "Лев и собачка".

МУЖ СТАРШЕНЬКОЙ

Муж Маркофьевой-старшенькой находился совсем уж на низшей ступеньке социальной лестницы: служил личным поваром спикера Госдумы.

— Понимаешь, — разоткровенничался этот наряженный в белый колпак толстяк, когда я заглянул в его комнатушку на Охотном ряду. — Тут, в Думе, обалденный буфет. И рябчики, и ананасы, и лососина, и трюфеля… Конечно, большинство местных обитателей кантуется в этом болоте из-за любви к хорошей кухне. Но все же нельзя сравнить общепитовскую готовку и мою творческую фантазию…

С интересом я рассматривал ежедневные меню его шефа, вышитые на шелке бисерной нитью. Чтобы выбрать блюдо по вкусу, спикер ставил против одной из двух (или трех, или четырех) строчек длинного перечная — галочку красным карандашом. Его приезжавшая откушать с мужем супруга ставила против привлекших ее внимание и возбудивших аппетит наименований — синюю черту. Дети, соответственно, зеленую и розовую. Теща — черную Тесть — крестик. После трапезы шелкографический свиток запаивали в специальную капсулу и отправляли в государственный архив — дабы сохранить каждый штрих жизни крупного деятеля и его близких для истории и потомков.

В газете, которую печатали на глянцевой бумаге (она имела исключительно внутреннее хождение среди депутатов) и которую муж Старшенькой мне подарил на память о встрече, он делился рецептами лично им изобретенных кулинарных изысков: