Читать книгу - "Древнерусская игра. Много шума из никогда - Арсений Миронов"

— Надоело быть князем. Голова болит. Лешка, забирай ты у меня этот паршивый Жиробрег с Опорьем в придачу! Тошнит смотреть на благополучие коррумпированной верхушки. Рыба, она — тухнет с головы, господа! Я это чувствую. Девушка, мне бы еще пивка…

Таким образом, при многочисленных свидетелях был произведен юридически обоснованный акт передачи комплекса полномочий и ответственности по управлению и администрированию вотчинного княжества Опорьевского и Жиробрегского (Великосиськовского) от одного физического лица к другому на правах генеральной доверенности. Поскольку с этого момента хозяином города стал князь Алексиос Геурон, он и принял на себя обязанности председательствующего на съезде — а Мстислав, выпив еще пива, стал от скуки царапать чего-то на бересте, в изобилии имевшейся на столах для нужд участников совещания. Мстиславкину рукопись нельзя назвать в строгом смысле протоколом съезда, однако мы приведем ее полностью как единственный уцелевший подлинный документ о столь знаменательном событии:

ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ В ГОРНИЦЕ УТРОМ В СРЕДУ

Посвящается моему другу Харли Дэвидсону

г. Великие Сиськи-на-Влаге,

пл. Восстания, 1а,

здание мэрии

(БЕЗ ПРАВА ТИРАЖИРОВАНИЯ)

Присутствовали:

1. Я, Мстислав Лыкович, генеральный директор финансово-промышленной группы «Лыкович и Братва»;

2. Лито, мой первый секретарь и начальник элитного боевого формирования «Warrior Froggz»;

3. Гнедан, отв. за демографическую политику в княжестве;

4. Лешка Старцев, мой друг и помощник по управлению гг. Опорье и Великие Сиськи, князь;

5. Леонид Георгиевич, боевой грузинский генерал, очень уважаемый человек;

6. Дормидоша, Лешкин десятник (неплохо пьет, хотя и грек);

7. Данила Каширин, мой друг и крутой мэн с железной вороной и железным бицепсом (я щупал);

8. Посух, похож на Деда Мороза, только лысый, очень классный дедок, тоже мой друг;

9. Потап, медведь (!), мой друг;

10. Ластя, местная одна девушка, добавлена в список для ровного счета.

Слушали: доклад деда Посуха о четырех камнях.

Постановили:

1. Камень Черный Алатырь (Илитор) — уничтожить. Для этого замочить поганого гада Чурилу, который его несет на Русь;

2. Камень Бурый Алатырь (Лютыгор) — уничтожить. Для этого замочить коганого гада боярина Окулу, который его держит при себе;

3. Камень Серый Алатырь (Латымир) — уничтожить. Для этого замочить ледяного гада воеводу Дейчина и других рыцарей с Упадка (Запада), которые его везут на Русь;

4. Камень Белый Алатырь (Пучину) — привезти с Фавор-горы на Русь, чтоб был. Ура господам пучинистам!

5. Для исполнения вышеизложенного создать следующие рабочие группы:

a) группа «Четыре Калеки против Чурилы» — задача: найти некоего добровольца, богатыря NN. который смог бы прикончить Чурилу, а впоследствии привезти откуда-то из дальних стран на Русь Бел-Горюч Камень Пучину. Состав: Лешка Старцев, Посух & груз. кн. Леонид Георгиевич (примечание: место четвертого калики — вакансия);

b) секретно спецгруппа «Алеф» — задача: доставить в Жиробрег еще одного, четвертого по счету и недостающего старца с золотой цепью. А также установить связь с другими единомышленниками-пучинистами в гг. Престоле, Немогарде, Чернигине и найти спонсоров и активистов для уничтожения оставшихся двух вражеских камней — Лютыгора и Латымира. Отв.: я и мой волшебный сапог.

Надписи на полях:

«Metallica

Бей поганых, коганых и лядяных!!!

Умер Великий Панк!

Бел-горюч камень Алатырь-Пучина. Порядок, патриотизм, стабильность. То, что вам нужно в наступающем XI веке. Голосуйте за кандидатов-пучинистов.

Dennis Rodman — гомосек!

Славка + Стозванка =:) A-ah… Yeah! Cum close…

Подъезжая к сией станции, у меня слетела крыша.

Опорьевское пиво is the best.

Жаль, нету Стеньки — он бы оценил».

В двух последних замечаниях Мстиславушка совершенно прав: я по достоинству оценил Опорьевское пиво. В бытность Траяном, ваш покорный слуга имел возможность заказывать любые сорта меда, пива и бражки — деликатесы доставляли в мою татранскую резиденцию гигантские пчелы, огненные вилы-самовилы и молодые жрецы-неофиты. Считаю, что опорьевское пиво (и в частности, сорт светлого ламбика, о котором говорил Мстислав и который с его легкой руки получил название «Слеза любимой женщины») никак не хуже «Харпа» или «Сэмьюэля Эдамса», уступая, пожалуй, только пятому номеру питерской «Балтики». Впрочем, я отвлекся — а все потому, что благодарен Славке, который упомянул мое имя хотя бы в контексте вынесенных на поля заметок о пиве.

Вообще говоря, я нахожу вопиющим тот факт, что мои друзья, очутившись в новом игровом пространстве десятого века, так редко вспоминали обо мне, несчастном студенте, вынужденном исполнять обязанности древнего языческого божества. Впрочем, я понимаю, что приятели были заняты собственными проблемами и едва ли могли выкроить свободную минутку для того, чтобы просто задуматься: а что же все-таки произошло с ними после удара в Колокол? Лично у меня было гораздо больше свободного времени — и я думал о своих горемычных друзьях практически ежеминутно. Во многом потому, что наблюдал все, что с ними происходило, в волшебном зеркале из горного хрусталя — оно находится в моем серебряном дворце в нижних пещерах. Я вообще чаще бывал именно в серебряном дворце — в золотом гораздо холоднее и слишком много невольниц, они путаются в ногах и мешают управлять страной…

Почему Траяном стал именно я? Об этом расскажу в моем дневнике, который надеюсь вскорости подготовить к изданию вместе с продолжением рассказа о Славке, Даниле и Алексиосе во втором томе «Древнерусской игры». Пока замечу вкратце, что ничуть не испытываю, гордости в связи с тем, что в новых декорациях языческой Руси я стал не холопом, не кузнецом и даже не князем, а… народным кумиром, почти божеством (точнее, узурпировал место прежнего мошенника-чародея, выдававшего себя за это божество). Как христианин, нахожу этот факт скорее грустным и заставляющим всерьез задуматься о многом… Но сие уже предмет личного свойства; сказано довольно.

Итак, я стал тем самым Траяном, который, по ехидной формуле Мстиславки, «сажал свои гиацинты в далекой Татрани и со страшной силой раскачивался в кресле-качалке». Отнюдь не смешно. Перестань я сажать «гиацинты» на Траяновой тропе, моя магическая власть над другими волшебниками — Стожаром, Дажьбогом, Стрибогом — была бы утрачена окончательно и я не смог бы впредь помочь тому же Мстиславке — ни посредством вмешательства моего верного семаргла, Огненного Вука Берубоя, ни даже добрым советом, ниспосланном в сновидении. (В скобках замечу, что пробраться в сновидения Мстислава и без того было непростым делом — приходилось протискиваться сквозь толпы обнаженных девушек, наполнявших его мечты своим присутствием.)