Читать книгу - "Древнерусская игра. Много шума из никогда - Арсений Миронов"

— Хвала, хвала Мокоше! Как же я рада-радешенька! — снова сильные ручки стиснули плечи, и девка с лету запрыгнула на опешившего Даньку — с ногами, обнимая коленями за бедра, шумно чмокая перемазанным ртом в небритые щеки: — Теперь нас двое, братец! Бежим, в гробу я видела этого Белого Палицу! Ты крещеный, братец? — хорошо, я тоже покрещусь, коли велишь! Только — скорее-скорее прочь отсюда…

Она вдруг хлопнула себя по рту ладошкой, блеснула глазами:

— Тихо! Ты слышал? Крик сойки…

Данила едва уловил среди лесного шороха снаружи далекий всхлип птицы. Рыжая лазутчица сурово насупила тонкие брови:

— Это условный клич. Меня зовут в лагерь — Белая Палица скликает разведчиков на допрос… Надобно мне возвращаться, иначе заподозрит неладное. Он страшно хитрый-прехитрый! Бежим живей… где твой доспех? Прямо за рощей в овраге моя лошадь. Скачи прямо до Зоряни, там я найду тебя, любезненький мой братец… Беги!

— Я не могу бежать, — улыбнулся Данька. — Нужно остаться здесь и дождаться греческого гостя с подарками.

— Ждать? — Разведчица всплеснула гибкими руками. — Ты дождешься только Белой Палицы с отрядом в двенадцать дружинников из отборной сотни боярина Кречета. Ха-ха, это не смешно! С ними еще полсотни ушкуйников и триста вооруженных дубровичей из соседних сел — они вот-вот оцепят лес в округе! Скоро-наскоро будут здесь! Братец… умоляю тебя: забудь о греческих подарках. Пожалей меня… беги! Я так рада найти тебя… так устала быть одна!

Она быстро отвернулась к стене, но Данька успел заметить соленые брызги в светлых глазах девушки — настоящие слезы.

— Я не пропаду. Обещаю тебе. — Он подошел сзади, неловко погладил ладонью по плазменному хвосту волос. — Ступай теперь, сестричка… Спасибо тебе. Мы обязательно увидимся в Зоряни. Я буду ждать.

— Тебе правда никак нельзя бежать? — Она обернула чумазое личико с умоляющими глазами: смешной контраст нарисованных шрамов на щеке и ослепительно белых зубов за детскими губками, припухшими от слез.

— Меня не так просто прикончить, сестрица. Под моим началом — боевой медведь и Бустя с кочергой. Вашему Белому Палицу не поздоровится.

— Если они осилят тебя, не бойся. Я буду рядом и помогу! — быстро выдохнула она, прильнув к Данькиной щеке. Крепко чмокнула в висок и, одернув на груди лохмотья, выскочила прочь из дому.

Даниле особенно понравилось, как она это сделала. Не вышла или выбежала, а именно выскочила — причем не в дверь, а почему-то в окно. Привычно толкнувшись ногами об пол, легкой сизой щучкой мелькнула через стол — головой вперед, мягкое сальто в полный оборот — и ногами в хлипкую оконную раму. Выбила пузырь и исчезла снаружи, блеснув на прощание рдяно-золотым хвостиком волос — грязный парик второпях забыла на скамье.

— Правда, что прокаженная… — утвердительно кивнул Данила. — Определенно забрела с болота.

— Противная девка! — процедила сквозь зубки Бустя, недовольно скрестив руки на груди. — Просто диво, что они с дядькой Потыком — одна кровь! Он такой добрый и спокойный, а сестрица — полоумная и скачет…

— Ты думаешь — она действительно сестра?

— Дядька Потык сказывал, будто трое их было. Кроме него еще младший брат Зверко и сестрица Рута — только неизвестно где. Родители у них померли, и детей разобрали по розным семьям приемные родичи…

Как любимую сказку Бустя не спеша пересказала Даньке поведанную Михайлой легенду о его детстве. Кровных родителей Потык не помнил — известно лишь, что были они знатны, богаты угодьями, слугами и — врагами. Когда Потыку было шесть лет, эти враги пришли и разорили их огромный дом в городе Властове — высоченные терема и солнечные горницы отчего двора Михайло смутно помнил до сих пор… Отец и мать Потыка погибли, успев передать добрым людям троих малолетних детей — двух пацанят и девочку-младенца. Сирот разобрали по трем разным городам — сам Потык вырос в честном граде Ростко, в семье первых христиан. Маленький Зверко попал в опеку знатного жреца из святилища Траяна, после чего, по слухам, был усыновлен чуть ли не кем-то из языческих богов! А нежную Руту, унаследовавшую от матери огненные волосы и серебряный голос, богатые и достославные купцы увезли с собой в Престол, главный русский город… Когда-нибудь, говорил Михайло, все они встретятся втроем и узнают друг друга по обрезку отцовского кушака, которым каждого из ребятишек повязала нянька Матоха. Как бы пометила перед самым бегством из обреченного на разграбление родительского дома во Властове — на память о погибшем отце.

Данька слушал почти невнимательно — он стоял у развороченной оконной рамы и наблюдал, как вдали по ртутной глади озера движутся черные точки — не то рыбацкие челны, не то головы плывущих дружинников боярина Кречета. Снова из глубин леса трижды всхлипнула сойка, и грустный Потап у порога тревожно повел мордой на странный хрип, долетевший со стороны оврага — горячий и оборвавшийся внезапно, как ржание лошади, прерванное ударом кольчужной рукавицы в храп. «Кажется, люди Белой Палицы собираются», — подумал Данила.

Толстая раскормленная пчела невесть откуда спикировала мимо плеча к подоконнику, обдавая от уха по щеке теплой волной деловитого шума и жужжания — с размаху шмякнулась о раму, сонно отпрянула и, недовольно бузя, прицепилась Даньке на рукав. Данила вздрогнул: дверь скрипнула, и в щель просунулась зубастая морда косолапого часового. Латунные глазки Потапа тревожно глянули на хозяина.

— Видать, идет твой грецкий гость, дядька Данила! Потапушка кого-то приметил… — Бустя повернула бледное личико и зачем-то снова потянулась рукой к кочерге.

Данька вскочил, выбежал на порог — сразу увидел ниже, на воде среди торчавших из берега корней серую скорлупку-плоскодонку и сидевшего в ней человека с веслом: согбенная фигура в опущенных крыльях дорожного плаща, непомерный капюшон скрывает лицо… Какое-то облако пыльной дымчатой ткани, абстрактный силуэт призрака — никаких говорящих деталей. Только седина в бороде блеснула на груди да бурая торба болтается на сгорбленной спине. «Вот они, Стати императоров, — нахмурился Данька. — Добро пожаловать, господин Колокир».

— Бустенька… поищи чего-нибудь на стол. Девочка послушно опустила ресницы, быстро полезла под лавку, загрохотала пустыми горшками из-под меда. Данька мягко стряхнул пчелу с рукава, наскоро осмотрелся… вытащил из-за печки лесорубный топорик, просунул топорищем за бревно под крышей — торчит совсем рядом, только руку протянуть. Поспешно присел на край скамьи, расправил на столе скатерть и едва успел стряхнуть с лица прежнее выражение — дверь сухо растворилась, и фигура странника возникла на пороге.

Он был совсем невелик ростом, этот великий греческий актер Колокир. Опираясь на посох, путник поклонился в пояс, ступил на порог — Даниле показалось, гость с каждым шагом сгибался ниже, скрывая лицо под истрепанным колпаком капюшона… «Не слишком оригинальный имидж, — усмехнулся про себя Данька. — Похож на чародея из дешевого фэнтези».

— Добро нам дошли, добрый гостюшка! — Вежливая Бустя, явно смущенная угрюмым молчанием Данилы, шмыгнула к столу с широким блюдом в руках — на этот раз, помимо привычного меда, Данька увидел кузовок с малиной и кусок пирога. — Чем богаты… Угощенье с дороженьки.