Читать книгу - "Это было в Праге - Георгий Брянцев"

Карел Гавличек собирался на работу. Высушив на батарее промокший на вчерашнем дожде плащ, он положил в железный сундучок кусочек мыла и продукты на завтрак.

Неожиданно появилась Мария.

И лучше бы она не приходила.

— Ты помнишь Рудольфа Ветишку? — спросила она.

Хорошее дело — помнишь! Как же можно забыть этого замечательного человека?

— Ты не спрашивай, а говори, в чем дело, — ответил Гавличек.

— Товарищ Ветишка арестован.

Гавличек слушал, широко расставив крепкие ноги и опустив длинные руки. Вот и товарищ Ветишка арестован. И его ждет смерть. Никогда не выпустит гестапо из своих рук такого человека.

Вспомнилась ночь под Новый год. Ветишка, Гавличек и Лукаш слушали у радиоприемника гимн Советского Союза. Ветишка рассказывал о Москве, которую Гавличек никогда не видел.

— Что сказал Ярослав? — спросил Гавличек Марию.

— Надо усилить борьбу, надо непрерывно умножать удары по врагу. Немцы должны понять, что нас не сломишь ничем…

Шел проливной дождь.

Между станционными путями расползались лужи. Яма у поворотного круга до края наполнилась водой. Железнодорожники бродили по участку с накинутыми на голову капюшонами, с их плащей обильными струями обегала вода.

Смеркалось. А дождь все лил и лил, и сквозь его плотную завесу уже трудно было различить очертания станционных построек, фигуры сцепщиков, стрелочников, составителей поездов.

В половине восьмого Слива и Гавличек вывели из депо экипированный танк-паровоз и поставили его в голову состава. Теперь они снова вдвоем водили поезда из Праги на запад, но Зденек уже не спускал глаз со своего помощника и следил за каждым его движением. Сколько ни пытался Гавличек склонить Зденека на свою сторону, напуганный машинист и слушать ничего не хотел.

Во время последнего рейса Зденек сказал Гавличеку:

— Из тебя человека никогда не выйдет. Как был ты помощником, так им и подохнешь. Паровоза ты не получишь. У тебя в голове не тот ветерок дует. Я вот начал мальчишкой на побегушках, а поднялся до машиниста. А ты…

Гавличек сказал с досадой:

— Эх ты, Зденек! До сих пор не понял: чем выше ты сейчас поднимаешься по работе, тем ниже падаешь как чех.

Слива разразился бранью.

Сегодня он был зол, как черт. Ругал все подряд — погоду, начальство, железнодорожные порядки.

Гавличек молчал. Его не оставляла мысль о Ветишке.

«Прежде всего быть честным человеком, — вспоминал он слова Ветишки, — а потом уже чехом. А каждый честный человек не может оставаться в стороне от борьбы с врагами всего честного».

Гавличек спустился с паровоза, обошел его вокруг, дошел до половины состава. Состав был нагружен самоходными пушками, бронетранспортерами, прожекторами. На каждой тормозной площадке торчали два эсэсовца. Состав направляли в Словакию. Там восстание в разгаре.

Вчера Гавличек слушал передачу свободной радиостанции из Банской Быстрицы. Там закончил свою работу объединительный съезд коммунистической и социал-демократической партий Словакии. Делегаты решали важные вопросы о национализации банков и крупных предприятий, о проведении земельной реформы, усилении партизанской войны.

Поднявшись в паровозную будку, Гавличек спросил, чтобы позлить Сливу:

— Ты слышал, словацкие коммунисты и социал-демократы объединились?

— Пусть себе целуются. Подумаешь, друзья.

— Друзья не друзья, а сумели договориться. Вот выгонят немцев и новые порядки заведут.

Слива плюнул.

— Еще медведя из берлоги не выгнали, а уже шкуру делят.

Главный дал отправление. Гудок паровоза прозвучал в шуме дождя хрипло, с надрывом. Слива положил руку на реверс.

— Трогаем, — сказал он.

Паровоз встряхнулся, закачался из стороны в сторону, осадил состав назад и плавно тронулся с места.

Уже пала ночь, пасмурная и беззвездная. А дождь все шел и шел, и конца ему не было видно.

На первой станции, где паровоз заправлялся водой, к Гавличеку подошел железнодорожник-подпольщик, которого он знал.