Читать книгу - "Пятая рота - Андрей Семенов"

После Нового Года наших милых и ласковых дедов и замечательных черпаков будто подменили. Какая-то непонятная черная туча накрыла взаимоотношения старших и младшего призывов. Началось все с глухих и неясно выраженных упреков в том, что мы «плохо летаем». А как еще летать? Куда дальше лететь? В палатке чисто, ночью печка топится, в столовой на наших столах порядок, кружки не просто помыты, а замочены в хлорке, в каптерке и оружейке все разложено по своим местам, на нашей стоянке в парке тоже порядок, белье каждую неделю меняем на чистое. Чего еще от нас надо? Носки старослужащим постирать? Перетопчутся, сами не маленькие. Вон там — умывальник. Если ты такой чистоплотный, иди и постирай на себя сам.

Стодневка шла своим чередом и все полковые духи разом зачирикали. В обязанность дух-составу было вменено твердое знание количества дней, оставшихся до приказа и ежедневный доклад заветной цифры. Это был целый ритуал, по своей обстоятельности сопоставимый с японской чайной церемонией. Дед спрашивал молодого:

— Сколько старому осталось?

Молодой, отложив все дела в сторону, торжественно докладывал:

— Внимание, внимание! Говорит радиостанция «Молодой воин». Чик-чирик, звездык, ку-ку — скоро дембель старику! Пусть тебе приснится речка, баба теплая на печке, пива море, водки таз и твой дембельский приказ. Моему дорогому и уважаемому дедушке, ветерану Сухопутных войск, герою Афганистана до его счастливого дня осталось — совсем фигня!..

В самом конце стиха называлось количество дней, оставшихся до Приказа министра обороны об очередном призыве и увольнении в запас. Путаться в цифрах не рекомендовалось: назвал больше дней, чем осталось в действительности — расстроил дедушку: «Ну, вот — теперь из-за тебя на целый день больше служить буду», назвал меньшую цифру — снова обманул, получай по голове. Самые глупые и забывчивые могли легко подсмотреть нужную цифру на подворотничке деда: она была там вышита черными нитками и каждый день обновлялась. Не сложно: посмотрел на дедовский подворотничок, прочирикал и доложил. И в самом чириканье не было ничего унизительного: сейчас чирикаем мы, а через год будут чирикать нам. Даже прикольно. Вдобавок, с каждым чириканьем мы называем все меньшую и меньшую цифру. Это — не только количество дней до дембельского приказа. Это в равной степени — остаток нашего собственного духовенства. Уже скоро, совсем скоро мы станем черпаками и вместе с дедами отсчитываем дня до этого момента.

Но взаимное недовольство друг другом росло и неизбежно должно было во что-то вылиться. Нарыв наливался и зрел — будет много гноя и вони, когда он лопнет.

Повод дали мы сами, хотя причина была не в нас.

Как-то вечером я заступил дежурным, а взвод собирался на фильм в летний клуб. Фильм должен был совсем скоро начаться, все уже выходили из палатки, чтобы не опоздать и успеть занять места, когда Полтава бросил совершенно невинные слова:

— Подметите в палатке и пойдем.

Слова адресовались нашему призыву, Нурик с Женьком схватили щетки, Тихон побрызгал водой и через пару минут в палатке стало чисто.

— Вам было сказано подмести, а не грязь тут развозить, — выразил свое недовольство Гена.

Урод — он и а Африке урод. Через пять минут начало фильма, а он тут взялся порядок наводить.

«А сразу после ужина ты не мог попросить?».

Нурик и Женек все еще надеясь на фильм успеть снова прошлись щетками по чистому полу. Тихон выплеснул на него остатки воды.

— Вы что? Издеваетесь, что ли? — снова заверещал Гена.

Я взял у Нурика щетку:

— Идите на фильм, пацаны. Я один тут все приберу.

Я стоял дежурным и покидать палатку без особой надобности мне было нельзя. А надобностей у меня могло быть всего три: столовая, штаб и оружейка. Просмотр фильма сегодня мне все равно не светил, так пусть хоть пацаны его посмотрят: потом придут, расскажут.