Читать книгу - "Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - Владимир Ильин"

— Ну, что, Франц, говори?

— Мне очень хочется написать письмо в Москву к Вильгельму Пику. Я знаю, что он находится сейчас там. Я его очень много раз видел и встречался с ним еще до войны. Хотя, может быть, он меня и не помнит, но я ему напомню в этом письме о нашей совместной партийной работе во Франкфурте-на-Майне, и, может быть, он вспомнит меня.

— Ну что же, Франц, давай пиши. Как только будет возможность, мы пошлем это письмо в Москву с нашим самолетом.

У Франца в этот вечер явно было желание поговорить со мной, поделиться своими воспоминаниями из его прошлой жизни молодого немецкого коммуниста. И он начал свой рассказ.

Хотя я и плохо понимал по-немецки, все же кое-что уяснил из того, что он рассказал. Я понял, что у них была боевая коммунистическая ячейка. Они часто встречались друг с другом. Обсуждали многие партийные дела. Вели борьбу с нацистами. Иногда дело доходило до драки с ними. Возбуждение во время этого рассказа Франца все нарастало. Я видел, как возбужденно горели его глаза. С какой страстью он говорил о преступлениях фашистских главарей Германии, о замученных его товарищах в лагерях. А потом Франц как-то затих и задумался. Что его терзало, было трудно угадать. Может быть, он думал о будущей Германии, когда кончится война. Может быть, он думал о своих родных и близких. Неожиданно его глубокое раздумье кончилось, и на его лице снова появилась теплая улыбка.

— Криш капут! — неожиданно заявил он. — Майне комиссар гросс начальник. Ишь шофер. Цузаммен фарен нах Москау, — начал мечтать вслух Франц.

— Найн, Франц, — возразил я. — Я большим начальником после войны быть не собираюсь. Я по профессии учитель и хочу учить детей. Я люблю эту работу. А ты, Франц, после войны поедешь в свободную от фашистов Германию, станешь партийным работником и будешь строить новую Германию. Тогда мы обязательно встретимся с тобой.

Так мы мечтали с Францем в этот вечер, пока у нас не потухла коптилка. Через несколько недель нам удалось послать письмо Франца в Москву Вильгельму Пику, но ответа на него долгие месяцы зимы и весны Франц так и не получил.

Через несколько дней после этой беседы с Францем к нам в отряд прибыло небольшое пополнение. Из поселка Усвиж-Бук пришли трое мужчин. Один из них оказался фельдшером, его звали Хацуков Хажисуф. Это был высокий худой мужчина средних лет. Среди остальных один оказался портным, а второй сапожником. Всех их мы направили в хозвзвод к Егорову.

* * *

В конце ноября 1943 года возвращавшаяся с задания группа наших партизан в деревне Сухачево задержала подозрительного человека. Молодой партизан Мозниченко привел его к нам в штаб в деревню Бояры. В этот день в штабной избе было много партизан. Мы вместе с командиром и начальником штаба обсуждали итоги боевых операций за первую половину ноября месяца. В самый разгар этого совещания в избу ввели задержанного человека.

— Товарищ командир, — обратился к Агапоненко партизан Мозниченко, — мы вот тут задержали одного подозрительного человека.

Шум прекратился, и все партизаны уставились на него.

— Подойдите поближе, — предложил Агапоненко задержанному. — Кто вы такой? Почему бродите по нашей партизанской зоне?

— Я вам все сообщу, если останутся здесь только партизанские командиры, — заявил он.

— Хорошо, — согласился Агапоненко и скомандовал: — Посторонним встать и выйти из хаты!

Когда все ушли и остались только мы с Агапоненко, задержанный, изумившись, сказал:

— Да, я вижу, у вас, партизан, настоящая воинская дисциплина. Немцы нам говорили о вас как о бандитах, у которых нет никакой дисциплины, и что вы занимаетесь только бандитизмом и грабите народ.

— Кто вы такой? — снова задал вопрос Агапоненко. — Зачем вас послали немцы в нашу партизанскую зону?

— Я — Малинин. А теперь прошу дать мне нож или ножницы.

Когда ему дали ножницы, то он тут же, на глазах присутствующих, распорол на поясе у брюк подкладку и вынул оттуда отпечатанное на шелковой ленточке удостоверение. Мы не смогли сделать перевода отпечатанного на немецком языке удостоверения и решили пригласить Франца. Когда он взял этот лоскуток шелка и внимательно его прочитал, то, злобно посмотрев в сторону Малинина, заявил:

— Это немецкий шпион!

Мы отпустили Франца и продолжили допрос Малинина. Оказалось, что он был радистом в Красной Армии, вместе с группой разведчиков-парашютистов заслан в тыл врага. В их группе было пять человек. В районе Осинторфа в Витебской области их обнаружили немцы. Завязался неравный бой. Четверо товарищей были убиты, а его гитлеровцы схватили и вместе с радиостанцией увезли в гестапо.

— У вас остались родные на той стороне фронта? — спросил Агапоненко.

— Да, у меня родители живут в Москве. Мой отец работает в Министерстве легкой промышленности.

— Ну, и что же было с вами дальше?

— Немцы меня не расстреляли, а послали на курсы шпионов в школу гестапо. Но еще перед направлением в эту школу они предложили работать радистом на моей же радиостанции, в противном случае, если я откажусь, они пообещали расстрелять меня. Мне так хотелось жить, и я дал такое согласие. Немцы заставили меня сообщать по рации нашему командованию ложную информацию. Я очень переживал, что совершаю такое преступление перед Родиной. И однажды мне все же удалось сообщить по радио своему командованию о провале. Немцы не заметили этого, и я продолжал работать на них. Затем питание у рации иссякло, и немцы послали меня на эти курсы в школу гестапо.

— Что же с ним будем делать? — шепотом спросил меня Агапоненко.

— Я думаю, давай пока посадим его в какой-нибудь амбар или баню и поставим строгую охрану. Надо будет сообщить Гудкову и Захаревичу, а пока пусть побудет у нас.

— Комиссар, ты помнишь приказ Гудкова «О засылке в населенные пункты, где находятся партизаны, больших групп немецких диверсантов-шпионов детского возраста и инвалидов»? В нем было записано: «Усилить бдительность и не допускать передвижение посторонних лиц через наши населенные пункты». Вот и к нам пожаловал такой шпион. Да, а еще там было приказано закрыть крышками колодцы с питьевой водой. Ты, Володя, проверь-ка все это и проведи специальную беседу с партизанами.

— Хорошо, я это сделаю. А знаешь, Николай, я считаю нужным вынести в приказе по отряду Мозниченко и его товарищам, задержавшим этого шпиона, благодарность.

— Да, надо будет это сделать.

Через несколько дней, после связи по рации со Штабом партизанского движения, за шпионом Малининым прилетел наш самолет. На нем в сопровождении Игнатовича Николая он был отправлен на Большую землю. На военном аэродроме в городе Вязьма, когда приземлился самолет, его уже ждали две легковые автомашины с офицерами нашей разведки. Малинина забрали и увезли.

Наши подрывники все чаще уходили на задания к железной дороге, но не всегда успешно. Франц Питч очень переживал свою последнюю неудачную операцию по взрыву моста, которую они пытались совершить с группой партизан соседнего отряда. Поэтому сейчас с большим восхищением он слушал рассказы наших подрывников, если при этом операция у них прошла успешно. Особенно он подружился с командиром взвода Михаилом Палашом и подрывником Василием Заикиным. Франц уже несколько раз просил Агапоненко, чтобы ему тоже разрешили пойти на это задание. А Агапоненко все откладывал и не давал разрешения. Не потому, что не доверял ему, а просто жалел: как-никак Францу было 43 года, да и здоровьем он похвастаться не мог. Разве мог он угнаться за молодыми, какими были Палаш и Заикин. Но самое главное, нам очень хотелось во что бы то ни стало сохранить жизнь Францу. Ведь немецких коммунистов в партизанах тогда было очень мало. А мы считали, что после нашей победы будет создана новая, социалистическая Германия, в которой такие люди, как Франц, будут очень нужны.