Читать книгу - "Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина! - Николай Куликов"

8 октября 1944 г.

г. Смоленск.

Александр Николаевич Яковлев, агент Крот.

Дождь лил как из ведра, и около сараев во дворе было безлюдно — резервная рация находилась в одном из них, самом дальнем. Внутри дровяника, под поленницей у стены, была вырыта и выложена кирпичом довольно глубокая яма — наподобие овощной. Ее прекрасно замаскировали: массивная металлическая крышка лаза была присыпана слоем земли да еще заложена сверху дровами. Вниз вела небольшая деревянная лесенка, по которой и спустился Михаил. Дверь мы закрыли изнутри на крючок, а наблюдать за окрестностями я мог через щели между досками: вокруг лежал пустырь, дальше тянулись развалины, и, похоже, среди этого серенького безлюдья вряд ли кто мог нас заметить. Раскинув антенну-проволоку под потолком сарая, Михаил снова полез в яму, и вскоре я услышал оттуда характерное постукивание. Не удержался и заглянул вниз: при тусклом свете восковой свечи он «отбивал» ключом пятизначные колонки цифр своей и моей радиограмм. Поневоле всплыли в памяти уроки радиодела в разведшколе: по необходимости я вполне мог самостоятельно выступить в роли радиста. Закончив свои манипуляции, Михаил негромко сказал:

— Через двадцать минут будет ответ, подождем.

Он даже не стал подниматься наверх и молча курил там же, около рации, сидя на каком-то деревянном ящике. Наконец, приняв ответную радиограмму, он вылез на «свет божий»: мы быстро свернули и опустили вниз антенну, потом закрыли тяжелую стальную крышку, которую замаскировали слоем земли и дровами.

— Не боишься держать рацию в сарае? — спросил я. — Может быть, надежнее в комнате — у твоей «сестрички»?

— Там еще опаснее — кругом полно жулья! К ней полгода назад воры уже забирались. Хорошо, тайник с паспортом и деньгами не обнаружили. А сарай привлекает меньше внимания, потому как поживиться тут особо нечем, разве что дровами…

Вскоре, сидя за кухонным столом, я держал листок бумаги с расшифровкой текста, который после прочтения бросил в ярко горевший в печи огонь: возвращаясь, мы не забыли прихватить из сарая по большой вязанке дров. Ответ из разведцентра был краток и вполне предсказуем:

Ждите указаний. Следующий сеанс связи сегодня в восемнадцать ноль-ноль.

— Что скажешь? — подал реплику Михаил.

Он расположился за столом напротив меня и очищал от ружейного масла куском ветоши револьвер, который прихватил из тайника в сарае. «Один пистолет у тебя уже есть, — подумал я, — теперь вот второй прихватил. Зачем? Для большей уверенности?» Вслух же сказал:

— Такой ответ я и ждал! Конкретные указания получим в шесть вечера. Послушай, Михаил, до сегодняшнего дня этой рацией точно не пользовались?

— Абсолютно точно! Ежели ты беспокоишься насчет того, как бы нас не запеленговали, — можешь не волноваться, «работаем» с этой точки впервые.

— Вот и отлично!

Ответ Михаила меня успокоил, потому как вопрос я задал отнюдь не праздный. Для определения места выхода в эфир работающей рации станции слежения должны синхронно и с нескольких удаленных друг от друга точек определить направления — так называемые пеленги на действующий передатчик. Точки пересечения этих пеленгов образуют «треугольник ошибок», внутри которого и должна находиться искомая рация. Но площадь «треугольника» бывает достаточно велика и может составлять целые городские кварталы, куда входят десятки и сотни домов. Уточнить такие, весьма приблизительные, координаты практически невозможно с одного-двух коротких выходов в эфир — для этого требуется, особенно в городских условиях, многократная пеленгация. Тем не менее определенный риск в наших действиях присутствовал, но иного выхода не было. Переносить рацию на другое место ради двух или трех сеансов связи было еще рискованнее, тем более в дневное время. Михаила, похоже, беспокоили те же мысли, что и меня:

— Нутром чую, нельзя нам здесь долго задерживаться — слишком опасно!

— Согласен. Давай так: ты уже поспал часок — сейчас моя очередь.

— Какой разговор, отдыхай…

Теперь я по примеру «коллеги» скинул сапоги и улегся прямо в галифе и гимнастерке поверх полушерстяного одеяла, которым была накрыта кровать в соседней комнате. Пистолет засунул под подушку — как и гранату: что бы ни случилось, поднимать «лапки кверху» и сдаваться на «милость» чекистам я не собирался.

— …Эй, Николай, долго будешь дрыхнуть?!

Открыв спросонок глаза и увидев Михаила, который с силой тряс меня за плечо, я не сразу вернулся в реальность, почти с удивлением осматриваясь по сторонам.

— Поднимайся, пора! — поторопил напарник.

Я быстро встал и взглянул на часы: «Ого, уже половина шестого — почти два часа проспал!» В обычной обстановке меня разбудили бы даже негромкие шаги «дяди Миши» — еще до того, как он подошел к кровати. Сейчас сказалось нервное напряжение последних трех суток, поэтому я спал как убитый. Но даже такой короткий отдых меня прекрасно освежил и взбодрил — я снова был готов к активным действиям…

Наше второе посещение сарая для проведения шестичасового радиосеанса не обошлось без неожиданности. Когда мы уже возвращались, не забыв прихватить по вязанке дров, — увидели у входа в барак соседку, тетю Машу. В стареньком пальто и с кошелкой в руках, она разговаривала с двумя мужчинами: один из них был в синей милицейской форме с погонами старшины на шинели, другой — в штатском. Михаил непроизвольно замедлил шаг и обеспокоенно посмотрел в мою сторону — взглядом я дал ему понять: «Спокойно, возьми себя в руки». Не знаю, хорошо ли он меня понял, но в дальнейшем держался вполне достойно. Я сам, честно говоря, в первые секунды немного оцепенел, но потом постарался себя успокоить — повода для паники пока не было.

— Да вот и они сами! — сказала тетя Маша, повернувшись в нашу сторону и обращаясь к милиционеру. — Я же вам сказала — они в сарай пошли, за дровишками!

— Старшина Мамедов, здешний участковый! — представился милиционер, приложив руку к фуражке. — А вы кто будете, граждане?

— Да я же тебе толкую — это брат Надежды и его друг, приехали в гости… — снова заговорила тетя Маша, но старшина ее оборвал:

— Помолчи, пожалуйста, Мария Петровна, мы тут сами разберемся!

Говорил он с легким южным акцентом и наружность имел типично азиатскую: чернявый брюнет с аккуратными усиками. Молодой еще, не больше тридцати… Но опасаться надо было второго — я это сразу понял (взгляд у него был цепкий, с прищуром и какой-то недобрый, недоверчивый — чекистский взгляд). На вид я бы дал ему лет сорок. «С участковым все ясно, но этот наверняка энкавэдэшник или смершевец — с ним надо держать ухо востро!»

— Старший лейтенант Лемешев! — положив дрова на землю, я козырнул в ответ и достал документы из внутреннего кармана шинели, при этом добавил: — Может быть, пройдем в комнату, там и поговорим — не стоять же под дождем!