Читать книгу - "Фронтовое братство - Свен Хассель"

— Да брось ты, Руди, — сказал кто-то. — Не виноват же этот танкист в том, что у тебя нет боевых наград.

— Дай мне договорить, болван! — выкрикнул Буш и ухватил Ольсена за лацкан мундира. — Наша война гораздо труднее вашей. Посмотрите, как дрожат мои руки. — Он ожесточенно потряс руками перед лицом Ольсена. — Казни сотнями, Herr Kollege, массовые казни. Попробовали б вы командовать расстрелами час за часом, изо дня в день! Да, эта мразь — недочеловеки, но они все равно кричат, потому что боятся смерти.

Он облизнул полные губы.

— Иногда мы хороним их еще живыми. Не потому, что мы жестокие. Вспомните, Herr Kollege, я хотел быть пастором. — Тяжело дыша, он осушил свой бокал, жестом велел наполнить снова, опять осушил и снова велел наполнить. — Мы не знаем покоя, Herr Kollege, трудимся в поте лица. До конца войны нужно уничтожить всех евреев, затем польскую и русскую интеллигенцию — так что можете, герр лейтенант, представить себе, какую навозную кучу нам приходится разгребать. Мы травим их газом, расстреливаем, вешаем, гильотинируем. В общем, делаем все, чтобы очистить воздух.

Лейтенант Ольсен почувствовал тошноту и отвернулся от Буша.

Поведение общества тем временем стало еще более безудержным. На лестнице пили шампанское из дамских туфелек. В небольшой комнате вертели бутылку и раздевались. В маленькой нише двое старших офицеров стягивали трусики с визжавшей дамы. Девица в голубом платье плясала на столе. Подбросила туфли к потолку. Угодила в хрустальную люстру, одна из лампочек разбилась с громким хлопком. Гауптштурмфюрер выхватил пистолет и разбил выстрелами еще две.

— Это было необходимо, — объяснил он. — Меня ударили стекла лампочки. Я последовал приказу фюрера: двух за одного.

Он вложил в обойму маузера два новых патрона и сунул его обратно в карман. С удовлетворением отметил, что большинство дам обратило внимание на его пистолет. В ношении пистолета есть нечто очень мужественное.

Лейтенант Ольсен стоял, разглядывая одну из великолепных картин. Рядом с ним встал штандартенфюрер. Указал на картину.

— Красивая, правда?

Ольсен кивнул.

— Какой-то нелепый дом, вам не кажется, лейтенант? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Все это, — он широко повел рукой, — принадлежало евреям. Талмудистские свиньи устраивали здесь свои отвратительные оргии. — Лицо его брезгливо исказилось при мысли о безнравственном поведении в доме, который он назвал «нелепым». — Настало время очистить эту авгиеву конюшню. — Штандартенфюрер засмеялся и рукой в белой перчатке похлопал Ольсена по плечу. — Я принимал в этом участие. — Вскинул голову. — Это было восхитительно, Herr Kollege.

— Что сталось с владельцем? — спросил Ольсен.

От такой наивности штандартенфюрер едва не утратил дара речи. Он просто не мог понять, как нормальный человек в мундире может задать столь глупый вопрос.

— Отправлен в лагерь, естественно. Что еще могло с ним статься? Но сперва эту талмудистскую свору как следует отделали.

Лейтенант Ольсен непонимающе посмотрел на него.

— Отделали?

— Да, само собой, — ответил эсэсовский офицер. — Избили. Как мне приходилось слышать, то же самое вы делаете с партизанами.

Он танцующим шагом подошел к даме и повел руками вверх по ее бедрам, разрывая при этом платье. Потом с ликующим видом связал два конца бантом так, что сзади ее ноги оголились. Это выглядело комично. Ноги были сильно вывернуты внутрь коленями.

— Ну, что, скоро в постель? — заорал какой-то штурмбаннфюрер из охраны лагерей смерти.

— Это заместитель коменданта в Ораниенбурге[151], — объяснил лейтенант полиции. И предложил Ольсену бокал вина. — Настоящая «Вдова Клико», во всем Рейхе есть только у нас. — Вытащив бутылку из кармана, он щедро наполнил бокалы. — Нашли себе телку, герр лейтенант?

— Кого-кого? — удивленно спросил Ольсен.

Офицер полиции засмеялся.

— Телка — это новенькая. Корова — обычная дама. Кобылы — выступающие публично акробатки.

— В таком случае значит, мужчины — быки и жеребцы? — не удержался Ольсен.

Офицер полиции громко засмеялся и побежал присоединиться к двум дамам.

Лейтенант Ольсен вернулся в тот угол, где Буш объяснял высокому господину в темном штатском костюме, что делают эсэсовцы, пока другие наслаждаются жизнью на фронте.

— Мы просто-напросто уборщики мусора, — говорил он тупо слушавшему человеку с маленьким золотым партийным значком на лацкане.

Штатский неторопливо закурил сигару. Это был один из тех таинственных немцев, которые жили в Южной Америке в период между войнами. Сначала он был консультантом секретной полиции в Боливии. Потом продавал крупповское вооружение Парагваю, противнику Боливии в затянувшейся войне. Теперь стал одним из значительных лиц в Берлине, имел кабинет на верхнем этаже здания по адресу Принц-Альбрехтштрассе, 8.

— Мы уничтожаем всех, — охрипшим голосом кричал Буш, сильно пошатываясь. Мундир его был облит коньяком. — Первым делом уберем к черту евреев, всех до единого. — Господин с черной сигарой молча кивнул. — Затем настанет очередь цыган. — Тот кивнул снова. Буш приложился к коньячной бутылке, в которой один из его товарищей смешал водку с датским аквавитом. Рыгнул. — Потом примемся за поляков. Понимаете, мои ребята создают Lebensraum. Lebensraum для победоносного немецкого народа. Они раскроют в изумлении рот при виде наших зондеркоманд. Вся нация исчезнет с лица земли. Пространства там хватит только для нас, немцев. Вперед, товарищи, да здравствует СС! — Щелкнул каблуками, вскинул руку в салюте и проревел: — Sieg Heil![152]

Все присутствующие восторженным криком поддержали его. Кто-то запел антиеврейскую песню. Все подхватили на строке: «Еврейская кровь заструится рекой».

Гауптштурмфюрер из дивизии «душегубов» Эйке вскочил на стул и неистово заорал:

— Последний еврей будет повешен на Бранденбургских воротах!

— Мы величайшая на свете нация, — выкрикнул Буш. — Все остальные мы уничтожим!

Его прервала с воплем вбежавшая в комнату девица. С растрепанными волосами, без платья. Ее азартно преследовал офицер без кителя, сзади у него болтались широкие крестьянские подтяжки.

Офицер с черными значками эсэсовского генерала на погоне[153]скомандовал:

— Приготовиться к отбою!

Восторженный вопль едва не разрушил потолок виллы.

Это явилось сигналом к безудержной охоте на женщин. Непокорную даму взяли силой в оконной нише. Другая стояла на руках, демонстрируя шелковые кружевные трусики, которые больше открывали, чем скрывали. Какой-то офицер поливал ее красным рейнским вином. Очень медленно, с чувством. «Все это благодаря хорошему вину», — подумал оберштурмфюрер Штенталь. Раньше он владел винным погребом в Бонне. Теперь стал главным дознавателем в Бухенвальде.