Читать книгу - "Постижение военного искусства - Александр Андреевич Свечин"

Различие между терминами — вывод, с одной стороны, и размышление — с другой, отражает и различное понимание отношений теории к реальному бытию.

Вопросы военной истории особенно близки для лица, занимающегося стратегией, так как по своему методу стратегия представляет лишь систематизированное размышление над военной историей. Отрыв от исторической почвы так же опасен для стратега, как и для политика: ввиду многочисленности действующих факторов и сложности связывающих их отношений теоретический, умозрительный подход, не улавливающий всех данных, необходимых для правильного решения, часто может привести к грубейшим ошибкам. В стратегии, как и в политике, курица часто высиживает утят — последствия оказываются вовсе не похожими на породившие их причины. Например, все стратегические писатели до мировой войны считали, что железные дороги — фактор, ускоряющий развитие военных действий, придающий им с самого начала решительный характер, обусловливающий применение исключительно стратегии сокрушения. При этом всеми упускалось из виду уравновешивающее влияние железных дорог, которые помогают обороне, задерживают оторвавшегося от них наступающего, позволяют заштопывать прорывы на фронте, облегчают возможность использования на фронте всех сил государства. В результате, ускоренный способ передвижения по железным дорогам в мировую войну высидел утенка — неподвижный позиционный фронт и стратегию измора.

К сожалению, современное состояние военной истории не удовлетворяет самых скромных пожеланий стратегии. Мы вовсе не имеем истории войн; в лучшем случае так называемая военная история представляет только оперативную историю. С тех пор, как произошло разделение военной истории на историю военного искусства и историю войн, широкие точки зрения стали достоянием первой, а вторая начала мельчать, игнорируя роль политики и стремясь изучить лишь ход операций. Причинная связь военных событий ищется лишь под углом зрения чисто военных соображений, что, безусловно, ошибочно. Поучительность теряется, нарождается много иллюзий; стратегия вопиет об искажении логики событий военными историками; она не только не может опереться на их труды, но вынуждена затрачивать лишние усилия на то, чтобы рассеять посеянные ими предрассудки. Читатели, интересующиеся стратегией, найдут более вызывающих на размышление замечаний не в военных трудах, в особенности не в “стратегических очерках”, а в политической истории прошлых войн.

 Но изучение стратегии, параллельно с размышлением над прошлым, должно заключать и размышления над настоящим. Всякий опыт в области человеческих отношений относится к минувшему, а стратегия должна всемерно тянуться к разгадке будущего. Многие предпосылки, определившие в минувших войнах стратегический ход событий, ныне исчезли; на место их народились новые предпосылки. Только в редких случаях мы можем, пока не вспыхнет война, произвести эксперимент, чтобы установить их действительность. Так, французский генерал Леваль опытным путем доказал возможность стратегического сосредоточения на немецкой границе с плотностью до 15-20 тысяч бойцов на километр фронта, что требует движения всей пехоты, кавалерии и полевой артиллерии без дорог, по колонным путям, с целью оставить существующие сквозные дороги для работы снабжения и подвоза тяжелой артиллерии. Для оперативного искусства роль эксперимента, в весьма несовершенной форме, могут играть большие маневры. На них возможно изучить переброску крупных частей в условиях современной техники, организацию связи и технику управления на широких фронтах; но уже вопросы снабжения и воздушной разведки, вследствие невозможности в мирное время создать в полном объеме тот тыл, который будет работать на войне, нельзя проконтролировать маневренным испытанием. Даже важнейшие оперативные вопросы, связанные с боевыми действиями, — ширина фронтов, продолжительность боевых столкновений, нормы расхода огнеприпасов, количественное превосходство на участках атаки, — не могут быть сколько-нибудь учтены в результате самых обширных и дорогостоящих экспериментов мирного времени. Еще меньше можно думать о стратегическом маневренном опыте. Большие маневры, которым когда-то отводилось крупное значение в подготовке вооруженных сил, все более приобретают характер гигантского тактического парада, демонстрации слаженности и бесспорности армии.

 Если воспроизведение военных действий на маневрах слишком далеко уклоняется от военной действительности, то мы можем попытаться перенести наши упражнения с местности на карту. При изучении тактики метод решения тактических задач на карте является основным. Точно так же он может дать многое при изучении оперативного искусства. Однако, главная ценность этого метода не в исследовании новых вопросов, а в натаскивании, в передаче наставником ученику сноровок; задачи на плане позволяют изучить преимущественно техническую сторону искусства, оставляя принципиальные вопросы на втором плане. Поэтому в стратегии решение задач на карте имеет весьма относительную ценность; техника стратегического распоряжения очень не сложна.

Чтобы несколько выдвинуть принципиальные вопросы, прибегают к методу военной игры, т.е. ведения двухсторонних упражнений на карте. Техника в этом случае отходит на второй план, и на все упражнение приходится смотреть лишь как на подбор известного материала, в интересных географических условиях, при современных данных организации и техники, для заключительной дискуссии. Ценность такой дискуссии обусловливается исключительно компетентностью руководства; военная игра представляет могущественное средство пропаганды определенных стратегических и оперативных воззрений, но вызывает сомнения как метод исследования вопроса. Руководство военной игры только тогда выполняет свою роль, когда самим заданием и даваемыми ходами оно подтасовывает материал для заключительной дискуссии. Неподтасованные военные игры, с беспристрастными арбитрами, вообще ничего дать не могут.

Занятия в поле и полевые поездки представляют, в сущности то же, что и задачи на плане и военная игра,[32] только перенесенные в более поучительные условия работы. Если полевая поездка организуется с достаточными средствами связи, то она может дать хорошую практику в штабной службе, познакомить участников с важнейшими районами театра военных действий, но для стратегии и здесь является лишь возможность организовать дискуссию, представляющую тем более важное значение, чем ближе сходство задания для поездки с действительными предположениями нашего оперативного развертывания.

Таким образом, прикладной метод в стратегии может иметь значение преимущественно лишь для популяризации в командном составе определенных стратегических идей и для выяснения существующих взглядов на острые стратегические вопросы.

 При достаточной общей военной подготовке средством для углубления своих взглядов на современную стратегическую действительность является размышление над классическими трудами по стратегии. Как ни сильно было мышление их выдающихся авторов и как ни коротка история стратегической теории, насчитывающая только полтораста лет, но эволюция в стратегии идет таким темпом, что все эти труды уже отошли в область истории и отмечают этапы, уже пройденные человеческой мыслью. Даже Клаузевиц, для которого длительность боевого столкновения представляла только стратегическое мгновение, а протяжение его фронта —