Читать книгу - "Империя солнца - Джеймс Грэм Баллард"

Джим увидел, как из дымного облака вырвался разведывательный самолет, вытянул за собой шлейф черной хмари и на ходу попытался стряхнуть ее с крыльев. С юго-запада заходило звено американских бомбардировщиков. Канонада тут же смолкла, и от противоположного берега отвалил усиленный мешками с песком торпедный катер, готовый подобрать любые сброшенные и отбившиеся от основной массы короба.

От Б-29 отделилась дюжина парашютов и быстро пошла к земле. В коробах теперь сбрасывали не «Спам», «Клим» и «Ридерз дайджест», а боеприпасы и взрывчатку для гоминьдановских войск. Батальон националистов с приданной артиллерией как раз добивал остатки вцепившегося зубами в руины разрушенных Путунских складов отряда коммунистов. Трупы солдат-коммунистов были сложены на моле штабелями, как дрова.

В наступившей вслед за прошедшими бомбардировщиками тишине Джим расслышал накатывающий волнами отдаленный грохот заградительного артиллерийского огня — со стороны Хуньджяо и сельских районов к западу от Шанхая. Вокруг города сомкнули кольцо, по меньшей мере, три националистические армии и теперь изо всех сил пытались перехватить друг у друга контроль над аэродромами, доками и железнодорожными линиями, а прежде всего над складами оставшегося от японцев оружия, вещевого и пищевого довольствия. С националистами то сотрудничали, то дрались остатки марионеточных армий, отряды перебежчиков, бывших гоминьдановцев, которых тоже прижали к морю, и разношерстные вооруженные формирования, созданные разного рода местными авторитетами, которые теперь пытались проложить себе дорогу обратно в Шанхай.

Десятки тысяч китайских крестьян катились на восток впереди этой кипящей волны — как пыль перед единым фронтом из метел десятка постоянно дерущихся между собой уборщиков. Колонны беженцев брели по проселкам, пытались укрыться в полях и разграбленных деревнях, а от предместий Шанхая их отгоняли передовые отряды гоминьдановских армий.

Именно этих беженцев, банд голодных кули, вооруженных ножами и мотыгами, Джим и боялся сильнее всех прочих. Бейси и его сотоварищи тоже всячески старались не попадаться им на глаза и оттого держались как можно ближе к любой закипающей схватке. На восточных окраинах Наньдао, между верфью и военно-морской авиабазой, расстилалась ничейная земля, сплошь доки, амбары и пустующие казармы, которые, с точки зрения нерегулярных гоминьдановских формирований и крестьян-беженцев, находились слишком близко от бушующих на той стороне реки, в Путуне, боев. Здесь, в лабиринте бетонных укреплений и бункеров, как раз и разбили лагерь Бейси и шестеро уцелевших членов шайки, у которых и осталось только что старенький довоенный «бьюик» и смутная надежда продать себя подороже какому-нибудь генералу-националисту.

Впрочем, теперь даже и автомобиль представлял собой слишком заметную мишень для гоминьдановских артиллеристов.

— Посиди-ка пока за рулем, Джим, — сказал Бейси, когда бандиты вышли из остановившегося на прибрежной отмели «бьюика». — Представь себе, что ты ведешь шикарную машину.

— Правда можно, Бейси?… — Джим ухватился за руль, а бандиты сбились в кучку на черной отмели за машиной и принялись приводить в порядок оружие. При звуке доносившихся из-за реки взрывов лица у них заметно подергивались. — А ты, Бейси, ты пойдешь на стадион?

— Так точно, Джим. Помнишь, сколько времени мы с тобой провели в Лунхуа — у нас с тобой есть некоторые капвложения, а капвложения нужно защищать. Националистам очень хочется взять Шанхай, и если они действительно будут его контролировать, то не потерпят здесь никаких иностранных деловых интересов.

— То есть нас с тобой, Бейси?

— То есть тебя, Джим. Ты член иностранного делового сообщества. Когда мы вернемся, принесем тебе настоящую шубу и ящик виски для твоего папаши.

Бейси оглянулся на полуразрушенные пакгаузы и сложенные на моле трупы так, словно за ними скрывались сказочные богатства, все как есть сокровища Востока, которые только и нужно будет упаковать и переправить во Фриско.[59]Джиму стало жалко Бейси, и даже возникло искушение предупредить его о том, что стадион, вероятнее всего, пуст, а те немногие ценные вещи, которые за три года, проведенные под дождем и солнцем, не испортились вконец, наверняка уже успели растащить гоминьдановцы. Но Бейси уже заглотил крючок и теперь ходко, по собственной воле, шел туда, где его забагрят. Если ему повезет, если он переживет атаку на стадион, он просто-напросто забросит винтовку в кусты и пешим ходом вернется в Шанхай. Через пару дней он уже устроится официантом в баре отеля «Катай» и станет, расшаркиваясь и рассыпаясь во множестве лишних телодвижений, обслуживать сошедших на берег офицеров того крейсера, который ошвартовался у Дамбы…

Когда Бейси и его люди ушли, растворившись среди полуразрушенных прибрежных пакгаузов, Джим взялся за лежавшие рядом с ним на сиденье журналы. В том, что Вторая мировая война закончилась, сомнений у него больше не было, но началась ли между тем Третья мировая война? Разглядывая запечатленные на фотоснимках высадку в День Д, форсирование Рейна и взятие Берлина, он никак не мог отделаться от ощущения, что все это — малая война, не более чем репетиция настоящей схватки, которая уже началась, именно здесь, на Дальнем Востоке, с атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Джим вспомнил о белом свете, который сплошным покровом лег на землю, о тени иного солнца. Именно здесь, в устьях великих азиатских рек, будут иметь место последние, решающие битвы, которым суждено определить судьбу планеты.

Джим вытер накапавшую на руль кровь; на путунском берегу снова началась канонада. Вот уже четыре дня как у него носом шла кровь, то затихая, а то опять ручьем. Он сглотнул и посмотрел на открытую дорогу, которая вела от верфи к видневшемуся вдалеке стадиону. В сотне ярдов от «бьюика» двое китайцев из нерегулярных частей взобрались на бак подтопленной подводной лодки. Закинув винтовки за спину и не обращая внимания на битву за рекой, они пошли по палубе к высокой башне корабельной рубки.

Джим открыл дверцу с водительской стороны. Самое время сматываться, пока китайцы не обратили внимания на «бьюик». Из груды сваленных на полу салона консервных банок, коробок с сигаретами и винтовочных обойм он выбрал плитку шоколада, банку «Спама» и один экземпляр «Лайф». Как только китайцы скрылись за рубкой, он выбрался из машины. Согнувшись за невысоким парапетом набережной, он побежал к каменной эстакаде, которая вела на причальный пирс Шанхайской речной полиции. Не более чем в двух милях к северу стояли многоэтажки и складские здания Старого города, а за ними высились офис-билдинги центральной части Шанхая, но Джим, не обращая на них внимания, двинулся назад, к аэродрому Лунхуа.

Над олимпийским стадионом поднялся столб дыма, негустого и белого, подсвеченного снизу одиноким язычком пламени: как будто Бейси и его банда решили развести праздничный костер из сваленной на трибунах старой мебели. Заградительный артиллерийский огонь в Путуне и Хуньджяо стих, и со стороны стадиона до Джима донеслась короткая скороговорка винтовочных выстрелов.

Идти по открытой дороге было небезопасно, и Джим свернул в сторону. Он шел сквозь заросли дикого сахарного тростника, которым сплошь заросла полоса отчуждения у северной оконечности аэродрома. Со стороны открытого летного поля, разрушенных ангаров и пагоды его прикрывали деревья и ржавые нефтеналивные баки. На тропинке у него под ногами, как картофельные чипсы на медном подносе, лежали пустые винтовочные гильзы. Он шел вдоль сохранившегося кое-где проволочного заграждения, старательно избегая маленьких землянок в зарослях крапивы, у входов в которые тучами висели мухи.