Читать книгу - "Тайная полиция в России. От Ивана Грозного до Николая Второго - Чарльз Рууд"

мести за погибшего императора представляется весьма спорным. Никак нельзя было возлагать на евреев ответственность за террористические акты «Народной воли». В первых народнических кружках участие евреев было почти незаметным. Среди лиц, привлеченных к судебной ответственности по политическим делам в конце 70-х годов XIX в., евреи составляли 4 %, что примерно соответствовало их доле в общей численности населения. Во время киевского погрома в толпе простонародья говорили, что царя погубила некая Геся. Но Геся Гельфман не входила в команду метальщиков на Екатерининском канале, а снаряд, убивший царя, метнул поляк Гриневицкий. У народовольцев были различные взгляды на еврейский вопрос. Историк Ю.И. Гессен отмечал: «Имеются сведения об участии отдельных членов партии Народной воли, считавших погромы соответствующими видам революционного движения; предполагалось, что движение, которое легче всего было направить против евреев, в своем дальнейшем развитии обрушится на дворян и чиновников. В соответствии с этим были подготовлены прокламации, призывавшие к нападению на евреев». Такие прокламации были выпущены исполкомом «Народной воли» 30 августа 1881 г., но не получили широкого распространения.

Безусловно, высокопоставленные сановники могли заблуждаться относительно роли евреев в первомартовской трагедии. Однако нет никаких свидетельств, что они решили отомстить путем организации погромов.

Американский исследователь X. Роггер выражал сомнения в том, что такой осторожный государственный деятель, как Победоносцев, рискнул бы взбудоражить народные страсти. Ведь после еврейских погромов чернь могла бы выйти из повиновения. Что же касается графа Игнатьева, то он вступил на пост министра внутренних дел после начала волнений. 6 мая 1881 г. он направил местным властям циркуляр, в котором, в частности, говорилось: «Подобные нарушения порядка не только должны быть строго преследуемы, но и заботливо предупреждаемы, ибо первый долг правительства — охранять безопасность населения от всякого рода насилия и дикого самоуправства». Через год его преемник на посту министра граф Д.А. Толстой предостерегал полицейских, проявивших небрежность во время погромов: «Виновные будут подлежать устранению от должности». Вряд ли директор Департамента полиции Плеве в одиночку взялся бы за подготовку погромов. Во всяком случае, как отмечал X. Роггер, обвинители Плеве не привели ни одного убедительного свидетельства.

И. Аронсон, специально изучавший историю погромов 1881 г., также отвергает версию об искусственном провоцировании погромов полицейскими властями и «Священной дружиной». По его словам, «погромы 1881 г., как правило, стихийно распространялись из городов в деревни. Они совершались сезонными рабочими, железнодорожниками и возвращавшимися домой с отхожих промыслов крестьянами, которые действовали под влиянием самых различных экономических обстоятельств. К ним, особенно в городах, присоединились конкуренты евреев в торговле. Будучи подавленным в одном или нескольких местах, возмущение распространялось дальше и наконец затихало только для того, чтобы начаться позже, уже в другом регионе. Погромами были охвачены сравнительно небольшое число городов и значительно большее количество деревень. Тем не менее погромы были следствием скорее модернизации и индустриализации России, чем старозаветной религиозной и национальной вражды».

Следует согласиться, что полиция в лице ее высших руководителей и низового звена не имела отношения к возникновению погромов. На первом плане находились социально-экономические причины. Поскольку данный фактор накладывал отпечаток на дальнейшие события в этом регионе, он заслуживает детального рассмотрения. После погромов в черте оседлости были образованы комиссии для обследования быта и занятий евреев. Главной, хотя и не названной вслух задачей 15 губернских и Высшей (Паленской) комиссии было выяснить, почему евреи, составляющие примерно до населения черты оседлости, не могут ужиться с русскими, украинцами, белорусами и (в меньшей степени) с поляками. Материалы комиссий засвидетельствовали наличие серьезного социального напряжения в этом регионе. По ряду параметров, определявших качество жизни, евреи имели несомненное преимущество перед другими обитателями черты. Разумеется, еврейское население можно было назвать благополучным только на фоне обездоленной российской деревни. Подавляющее большинство евреев влачило нищенское или полунищенское существование.

Вместе с тем в черте оседлости (и частично за ее пределами) сложилась процветающая прослойка финансистов, купцов, промышленников. Именно в этой сфере, интенсивно развивавшейся во второй половине XIX в., евреи нашли применение своей энергии. Им принадлежало более трети торговых и промышленных предприятий черты оседлости. Согласно статистическим данным за 1884 г., в 15 «русских» губерниях черты оседлости 31,1 % купцов 1-й гильдии были евреями, а в 10 «польских» губерниях эта доля достигала 61,7 %. Среди купцов 2-й гильдии цифры выглядели соответственно: 53,6 и 65,4 %. В отдельных городах доля евреев среди всех купцов была еще более впечатляющей: Вильно — 77,5 %, Белосток — 78,3, Ковно — 80,6 %. Высокой была доля евреев, занятых винным промыслом. Им принадлежало 55,3 % винокуренных заводов, 89,9 % винных погребов, 77,8 % корчем, 67,5 % шинков, 52,5 % трактиров. Присутствие евреев в этой специфической сфере деятельности было чревато потенциальными осложнениями, так как за ними невольно закрепилась незавидная репутация инородцев, спаивающих русское население. Менее выраженным было преобладание предпринимателей еврейской национальности в промышленности. По данным 1885 г., евреям принадлежал 31 % фабрик 15 губерний черты оседлости.

Дополнительным фактором, способствовавшим усилению напряженности, была конкуренция в среде ремесленников. В 15 губерниях черты оседлости насчитывалось 301 560 евреев-ремесленников. У них долгое время сохранялись цеховая организация и различные содружества, помогавшие выжить во враждебном окружении. Бывший раввин Я. Брафман писал о ремесленных объединениях черты оседлости: «За еврейскими ремесленниками стоят всегда братства и кагал; следовательно, в борьбе ремесленника-еврея с ремесленником-христианином первый должен выходить и действительно выходит победителем — одному против многих не устоять».

Непропорционально высокая доля евреев в финансовой сфере, обусловленная целым рядом исторических, социальных и психологических причин, способствовала развитию антисемитских настроений. Евреев обвиняли в том, что они прибрали к рукам всю торговлю, занимаются ростовщичеством и отбивают хлеб у русских кустарей.

Правительство сделало своеобразный вывод из печальной истории погромов. В своем докладе о положении евреев граф Игнатьев подчеркивал: «Благодаря сплоченности и солидарности они, за немногим исключением, направили все свои усилия не к увеличению производительных сил государства, а к эксплуатации преимущественно беднейших классов окружающего населения».

В мае 1882 г. по проекту графа Игнатьева были приняты Временные правила, запрещавшие лицам иудейского вероисповедания селиться вне городов и местечек, а также покупать или брать в аренду земли. Введение правил мотивировалось заботой о безопасности евреев, подвергшихся насилию со стороны крестьян. На практике эта реформа, продиктованная желанием оградить сельское население от недобросовестных торговых посредников, свелась к дальнейшей изоляции еврейской общины. Ограничительное законодательство пополнилось очередным законом, препятствовавшим свободному передвижению евреев — на сей раз внутри черты оседлости.

Временные правила только усилили социальную напряженность. Евреи были изгнаны из деревень, площадь арендуемых ими земель сократилась почти в 7 раз. По данным переписи, в 1897 г. земледелием занималось всего 3,29 % еврейского населения. В то же время продолжалась монополизация торговли. И.М. Бикерман, описывая положение своих соплеменников в