Читать книгу - "Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов"

А с каждым наступавшим новым днем гитлеровцы все усиливали и усиливали натиск. Плацдарм обороны сужался. Таяли ряды защитников последнего рубежа обороны. Погиб капитан Кравцов, начальник разведки дивизии, убиты сержант Серовский, весельчак Тюрин и многие, многие другие. Люди умирали сурово и просто. Тела погибших уже никто не убирал с поля боя.

А с раннего утра начинался очередной рабочий день войны. С рассвета и до позднего вечера артиллерия врага методично вела свою долбежку снарядами переднего края. Столбы пыли и черного дыма закрывали горизонт, не было видно, что делается впереди и у соседей.

Самолеты с белыми крестами на черных крыльях весь долгий летний день накатывались вал за валом, разгружая бомбовую нагрузку на батарею и на тех, кто находился на берегу и в бухтах.

Алексей Громов, как и многие, кто находился на батарее, следил за полетом немецких бомбардировщиков, куда они направлялись, где бомбили. И по этим ориентирам определял, где наши еще держатся, в какой бухте еще есть очаги обороны: Камышовая бухта, Казачья, Соленая…

– А в Стрелецкую и Круглую самолеты сегодня почему-то не полетели, – задумчиво произнес Алексей.

– Неужели там все кончилось? – спросила Сталина.

Алексей промолчал. В такое не хотелось верить.

Дни стояли знойные. Жара, отсутствие воды и питания. Днем тяжелые бои, а ночами изнурительное ожидание. Все вместе взятое давало о себе знать, и в короткое затишье люди валились с ног, засыпали, где кто смог расположиться.

Во второй половине дня, в короткий перерыв работы артиллерии и авиации, над позицией пролетел на небольшой высоте корректировщик, который высыпал уйму листовок. В них – призыв сдаваться, а не то полное уничтожение…

– Листовок не трогать! – передавалось по цепи, из окопа в окоп. – Нас нет! Ни малейшего признака движений! Не демаскировать позиции!

Самолет полетел дальше – к Казачьей и Камышовой бухтам, к Херсонесскому маяку. Затишье затягивалось. Немцы ждали результатов от «предупреждения». Но в ответ безмолвие. Вдруг на левом фланге, на высотке, поднялись двое, в руках – палки с белыми тряпками, сделанными, видимо, из разорванных нижних рубах.

– Сволочи! Предатели!

С разных сторон раздались несколько коротких очередей, винтовочных выстрелов, и струсившие рухнули на землю…

И тут же несколько бойцов, укрепив на винтовках кровавые бинты, воткнули их на видных местах. Эти красные флаги затрепетали на легком порыве ветерка.

А через час снова в ход пошли артиллерия и авиация. Дыбилась и горела земля. Отдельные снаряды со свистом и шипением проносились над окопами и разрывались в море, вздымая там высокие фонтаны. Эта клокочущая вода обвалом падала на неподвижные трупы искалеченных людей, которыми был усеян берег… Немецкие самолеты заходили с моря, бомбили и обстреливали из пулеметов кручи скал, пещеры и террасы, где находились мирные жители, женщины, дети и бойцы, в большинстве своем раненые.

К исходу дня участок обороны между Казачьей бухтой и 35‑й батареей был прорван. Немецкие танки с десантом на броне вышли к высоким скалистым берегам, обрывно падавших в море.

Итальянский князь адмирал Боргезе в своем дневнике записал:

«9 июля. Бой за форт Горки (немцы и итальянцы 35‑ю батарею называли “форт Максим Горький”). Мы его не скоро забудем. Полковник Бобер после боя сказал мне, что даже во время Первой мировой войны он не видел таких разрушений в Вердене. Форт Горки у мыса Фиолент после падения Севастополя оставался последним очагом сопротивления русских. Наши сторожевые торпедные катера получили приказ принять участие в штурме, т. е. заблокировать выход из форта».