Читать книгу - "Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов"

Ратаев не мог. Все же он подготовил «Записки о масонстве», где отмечал «серьезное противогосударственное значение возрождения масонства в России и необходимость специальной борьбы с ним». Содержание «Записок» Ратаева, естественно, не отразило всей глубины проблемы. Зато по характеру конфиденциальной информации, эрудиции и общей культуре «Записки» Ратаева стоят на несомненной высоте. Но почему-то как раз именно эта, сильная сторона «масонских записок» Ратаева в Департамент полиции и подверглась нападению историка А. Я. Авреха, который в своей книге «Масоны и революция» счел их «политически крайне убогими».

Первая его «Записка о масонстве» поступила в Департамент полиции в марте 1911 года. «Масонство для России, — отмечал Ратаев, — явление не новое. Пришло оно к нам в первой половине XVIII века и затем периодически то появлялось, то исчезало или, вернее сказать, притаивалось, но неизменно и всегда, кроме горя и напасти, ничего с собой не приносило».

Еще в 1887 году в Париже группой французских и русских радикалов-космополитов была основана масонская ложа для русских эмигрантов «Космос». В числе ее основателей, указывает Ратаев, стояли русские профессора М. М. Ковалевский, Е. де Роберти и французский ученый русского происхождения Г. Н. Вырубов. Эта ложа в 1898 году посвящала русских профанов «целыми стадами». Вернувшиеся после 1905 года в Россию вчерашние эмигранты — члены французских лож — явились основным ядром возрождающегося русского масонства. «Масонские ложи в России, — отмечал в январе 1914 года Ратаев в статье „Международный парламентский союз", — существуют уже в течение шести лет». Он относил, таким образом, их создание к 1908 году, когда в мае по просьбе русских масонов в Россию прибыли эмиссары «Великого Востока Франции», члены Совета Бертран Сеншоль и Гастон Булэ и открыли здесь «по одним сведениям, две, а по другим — три ложи».

В приложении к «Записке» Ратаев приводит внушительный список масонов из 86 человек. Среди них Максим Горький, Александр Блок, П. Б. Струве и другие. Однако Ратаев отмечал, между прочим, что документально подтвердить масонскую принадлежность он может только в отношении 14 человек. Это: Леонид Андреев, Евгений Аничков, Константин Аркадский-Добренович, Юрий Гамбаров, Павел Долгоруков, Андрей Ждан-Пушкин, Е. И. Кедрин, М. М. Ковалевский, Евгений Коган-Семеновский, Иван Лорис-Меликов, Василий Маклаков, Михаил Тамамшев, Е. В. де Роберта. Ни один из названных лиц не был масоном-оккультистом. Все они, по мнению Ратаева, являются «политическими масонами»: «Главным приютом для российских масонов служит кадетская партия».

«Вглядитесь внимательно, — призывал Ратаев, — как между нашими масонами распределены роли и сферы влияния: среди членов Государственного Совета и в литературной среде действует М. М. Ковалевский; среди членов Государственной думы — И. Н. Ефремов, П. Н. Милюков и В. А. Маклаков. Влияние Маклакова распространяется и на адвокатскую среду, где он пользуется популярностью. Деятельность Е. П. Коган-Семеновского обнимает собой жидовские круги и мелкую прессу. Наконец, А. Н. Бренчанинов, убежденный деятельный масон, стремится воздействовать на высшее общество. Уже на его собраниях начинают все чаше и чаще появляться лица титулованные или же посещающие — громкие дворянские фамилии, как, например, Кугушевы, Толстые и т. п. Будет весьма печально, если благодаря этим стараниям масонство внедриться в высшие слои русского общества».

Не прошла мимо внимания Ратаева и проблема так называемой «неправильности» масонских лож в России начала XX века.

«Русское масонство XVIII века хотя и отличалось обилием различных систем и обрядов, но тем не менее почиталось правильным, ибо каждая из тогдашних практикуемых в России систем, как-то: елагинская, рейхелевская, Мелиссино и др. — могла доказать свою преемственность от Великой Английской ложи и соблюдала все ландмарки, — отмечал он. — Современное же масонство, занесенное в Россию в 1908 году, с точки зрения Английской ложи, не считается правильным, так как „свет" сей заимствован от „Великого Востока Франции", на который наложено отлучение».

В своей «Записке» Ратаев выражал недоумение «непонятной слабости» и «особому влечению» к масонам русской государственной власти. Она, по его словам, «во все времена питала слабость к лицам, которые, пользуясь всеми благами, привилегиями и преимуществами государственной службы, в то же время всеми мерами стремились дискредитировать эту власть и подкапывались под устои существующего государственного строя». Но как раз они-то, подчеркивал Ратаев, и делали головокружительные карьеры, именно на них как раз и сыпались, как из рога изобилия, чины, ленты и ордена. Даже если у Департамента нет агентуры в масонской среде, «достаточно хотя бы в течение некоторого времени проследить в Петербурге, например, за М. М. Ковалевским и Е. П. Коган-Семеновским, а в Москве — хотя бы за князем Павлом Долгоруким, и нет сомнений, вскоре выяснится и место их сборищ, и состав их лож», — отмечал он.

Ратаев отважился на параллели между масонством и революцией:

«Революция действует бурным натиском, она может даже иногда сорвать крышу со здания, но фундамент оного ей недоступен, он в большинстве случаев остается незыблемым. Масонство же идет постепенно и неуклонно, тихой сапой, подкапывается под само основание здания, сложенного из накопившихся веками предрассудков, главным образом религиозных, порождающих все остальные. Революция стремится к созданию свободных учреждений, масонство создает свободных людей, без которых самые свободные учреждения остаются мертвой буквой. Словом, масонство в отношении революции то же, что корни в отношении к дереву, то же, что содержание в отношении формы, в которую выливается революция. Масонство по существу своему есть нечто постоянное, тогда как революция то вспыхивает, то угасает, во всяком случае видоизменяется в зависимости от времени, места и людей».

Ратаев пришел к выводу, что сила масонского влияния не столько в самих ложах, число которых, как правило, невелико, а в том, что здесь «вырабатываются лишь основные начала; в жизнь их проводят не сами ложи, а многочисленные подмасонские организации, которые, не нося масонской этикетки, имеют не замкнутый, а общедоступный характер». Такими подмасонскими организациями в «Записке» Ратаева выступают самые разнообразные общества, союзы, кассы, кружки и другие учреждения, преимущественно просветительского и филантропического характера.

«Главным контингентом подобных обществ являются не масоны, а профаны, и лишь руководителями служат несколько испытанных масонов, действующих как бы независимо и самостоятельно, но, в сущности, по внушению и указке лож. Вовсе не требуется, чтобы масонов было большинство. Два-три человека, твердо знающие, чего они хотят, к чему стремятся и чего добиваются, будут всегда иметь перевес над толпой несговорившихся людей, большей частью не имеющих определенной программы и никаких твердо установившихся взглядов».

По мнению Ратаева, делается это обыкновенно так: «Несколько масонов, наметив себе определенную задачу, организуют какое-нибудь легальное общество или втираются в уже существующее и привлекают к нему заранее намеченных профанов из таких, которые по своим умственным и