Читать книгу - "Трибунал для героев - Вячеслав Звягинцев"

Комментарии здесь, видимо, излишни. Да, в 30–40 годы многие молодые люди, как и Кузнецов, фанатично верили в провозглашенные большевиками идеалы равенства, братства, классовой ненависти к врагам Родины. И готовы были умереть за это. Не их вина в том, что на деле многие идеалы были деформированы и растоптаны. Их заслуга в том, что они бесстрашно таранили вражеские самолеты, закрывали своей грудью амбразуры вражеских дотов и с гордо поднятой головой шли на эшафот. А в итоге — спасли страну от порабощения. Так есть ли у нас, ныне живущих, право судить этих людей за фанатичную готовность к подвигу?…

В юности Ника больше всего любил книги о героях, готовых на самопожертвование. Это отмечают в своих воспоминаниях все, знавшие его в те годы. Он подражал таким героям, восхищался их смелостью и отвагой, всегда хотел, чтобы о переполнявших его сердце чувствах и высоких помыслах, о его готовности умереть за Родину, знали другие. В рапорте Н. Кузнецова на имя командования от 3 июня 1942 г. есть такие слова: «Я вполне отдаю себе отчет в том, что очень вероятна возможность моей гибели при выполнении заданий разведки, но смело пойду в тыл врага, так как сознание правоты нашего дела вселяет в меня великую силу и уверенность в конечной победе». Ту же мысль он высказал брату Виктору в своем письме, написанном 27 июня, перед отправкой в тыл врага: «…Жертвы неизбежны. И я хочу откровенно сказать тебе, что очень мало шансов за то, чтоб я вернулся живым. Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование. И я совершенно спокойно и сознательно иду на это…».[286]А в послании Н.И. Кузнецова, запечатанном в конверте с надписью «Вскрыть после моей смерти», адресованном его современникам и потомкам, он писал: «25 августа 1942 года в 24 часа 05 мин. Я опустился с неба на парашюте, чтобы мстить беспощадно за кровь и слезы наших матерей и братьев, стонущих под ярмом германских оккупантов… Я люблю жизнь, я еще очень молод, но если для Родины… нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это…».[287]

И он действительно сделал это. И по праву занял в историческом формуляре советских разведывательных служб совершенно особое место, числясь в нем за № 1.

О Николае Ивановиче Кузнецове сегодня знает вся страна. О нем написаны сотни статей, десятки книг, создано несколько документальных и художественных кинолент. Одна из самых серьезных и достоверных книг о Кузнецове названа ее автором Т. Гладковым «Легенда советской разведки». Кузнецов, он же П. Зиберт, Р. Шмидт, Н. Грачев, Кулик, Ученый, Колонист, Пух, — действительно легенда. Поэтому неудивительно, что и сегодня, несмотря на обилие публикаций, биография разведчика № 1 полна загадок и противоречий, а вокруг его имени немало разного рода слухов и домыслов.

Утверждается, например, что Кузнецов вырос в немецкой колонии и поэтому еще в детстве в совершенстве овладел немецким языком; что он закончил Уральский политехнический институт[288]и диплом защищал на немецком языке; что в 1939–1940 гг. участвовал в войне с белофинами и успел тогда же по заданию НКВД объехать всю предвоенную Европу; что был он офицером — летчиком. И даже, — что в 1944 году Кузнецов не погиб.

Эти и другие подобного рода утверждения не соответствуют истине. Правда же заключается в том, что Кузнецов действительно в 1939–1940 гг. блестяще провел ряд контрразведывательных операций, благодаря которым работа немецких дипломатов и разведчиков проходила под постоянным контролем чекистов. А в годы Великой Отечественной войны он, пожалуй, стал единственным из советских разведчиков, столь долгое время успешно работавшим за линией фронта под видом немецкого офицера. Но при этом он никогда не состоял в штате контрразведывательного управления НКВД, не имел воинских званий и даже не заканчивал высших учебных заведений. У него не было даже диплома о среднем образовании. Не состоял он и в рядах партии, хотя все энциклопедии и справочники числят Н. Кузнецова коммунистом. Все это выяснилось уже в 90-е годы прошлого столетия. Но тогда же, к сожалению, прежде всего в Западной Украине, появилось немало публикаций, направленных на то, что опорочить героическую деятельность легендарного разведчика. В них голословно утверждалось, что он был заброшен в Ровно для борьбы с ОУН-УПА, а не с гитлеровцами, что сам сдался в плен бойцам УПА и что был Кузнецов не героем, а обычным «киллером Великой Отечественной» (утверждение О. Суханова). Но это уже подтасовки и фальсификация совсем иного рода. В большинстве же случаев, слухи и домыслы стали закономерным результатом потребности людей узнать о Кузнецове как можно больше. А при остром дефиците достоверной информации всегда появляются мифы и легенды. К тому же, сам Кузнецов породил некоторые из них, когда, работая под прикрытием, писал в письмах или рассказывал о себе то, что считал нужным.

Самые, пожалуй, закрытые страницы его биографии, связаны с неоднократными арестами Героя и обстоятельствами его гибели.

Лишь недавно мы узнали о том, что органы, «стоящими на страже социалистической законности» и другие инстанции не раз подозревали Кузнецова, необоснованно обвиняли его в совершении преступлений, пытались дискредитировать и очернить. Впервые он столкнулся с несправедливостью в 1929 г., когда неожиданно был исключен из комсомола и отчислен из техникума. Все обвинения, — кулацкое происхождение, дружба с сомнительными элементами, служба отца в белой армии, — оказались надуманными и беспочвенными. Ника пытался доказать их абсурдность. Собирал оправдательные документы. Но ничего не помогло.

Наветы и необоснованные обвинения ожесточили его. Но не сломили. Он знал из прочитанных книг, что за правое дело нужно бороться. Идти до конца. И в итоге победил. 19 ноября 1931 г. президиум Уральской областной конфликтной комиссии ВЛКСМ восстановил его в комсомоле. К тому времени Н. Кузнецов вынужден был уехать из родных мест на заработки в г. Кудымкар. Устроился на работу таксатором 2-й лесоустроительной партии. Женился. С увлечением изучал коми-пермяцкий язык. А 4 июня 1932 г. был арестован и взят под стражу. Оказалось, что его непосредственный начальник и еще несколько работников лесоустроительной партии составляли подложные ведомости и присваивали деньги и продукты. Кузнецов к хищениям не имел никакого отношения. Более того, узнав об этом, сообщил в милицию. Судебный процесс проходил в Кудымкаре 17 ноября 1932 г. Начальник его получил 8 лет, остальные преступники — по 4 года лишения свободы. Кузнецова же суд признал виновным в халатности и приговорил к 1 году исправительных работ по месту службы.[289]

Почему суд был необъективен[290]— можно лишь предполагать. Во всяком случае буквально через несколько дней после ареста он стал сотрудником негласного штата ОГПУ. Получил псевдоним «Кулик». А арест ему заменили на подписку о невыезде. Было ли это добровольное волеизъявление? Думаю, нет. Хотя, столь серьезный поворот в своей жизни Кузнецов, безусловно, обдумал. Выбор у него был. И он сам решил, что, сотрудничая с чекистами, сможет принести немало пользы своей Родине и в полной мере реализовать свои детские мечты. С этого времени Кузнецов до самого своего смертного часа жил двойной жизнью. Подписку о сотрудничестве и неразглашении Кузнецову продиктовали: