Читать книгу - "Рубеж - Анатолий Рыбин"

Недаром говорят в народе: пришла беда — отворяй ворота. Так и получилось в эти дни. Не утихли еще разговоры об аварии у ракетчиков, как потек слух о внезапном отъезде из Степного гарнизона жены подполковника Авдеева, Марины. Одни уверяли, что она уехала за сыном, другие — сбежала, окончательно рассорившись с мужем.

Мельников догадывался, что внезапный отъезд Марины — результат семейного разлада и что Авдееву будет, вероятно, нелегко. Разговаривая с Авдеевым по телефону по служебным делам, Мельников по глуховатому голосу и вялому настроению Авдеева понял — человек мучительно переживает.

— Давайте посетим Авдеева, — предложил Мельников Нечаеву.

Тот согласился.

Наутро Мельников поднялся с постели раньше обычного. Несмотря на выпавший ночью первый снег, свою традиционную зарядку сделал на свежем воздухе. Старательно растер свежим снегом руки, плечи, грудь, тщательно вытерся мохнатым полотенцем и попросил жену побыстрее приготовить завтрак. Наталья Мироновна спросила:

— Ты куда торопишься, Сережа? В Степной, к Авдееву, наверно?

— Угадала, — сказал Мельников. — Поговорим по душам, все легче человеку станет... Так что до вечера не жди. Знаешь ведь, какие горячие дела у нас. А в полку Авдеева — тем более.

— Знаю, Сережа, знаю. Вечно мы заняты, вечно нам некогда. А я ведь еще в тот вечер, когда мы ждали к ужину Павлова, заметила: неладное творится с Мариной. Потом закружили свои заботы. О Марине забыла.

— А что ты могла сделать? — спросил Мельников.

— Поговорила бы. Может, какой совет дала.

— Да, конечно, поговорить, дать совет было можно. Но семейные неурядицы — такая область, где сто Соломонов иной раз ничего не присоветуют.

Снег лежал на погнувшемся ковыле, на редких кустах карагачника, притаившихся слева и справа от дороги. Он крупными хлопьями падал на зеленый капот машины и, подхваченный встречным ветром, улетал в белое пространство. И хотя в кузове газика было тепло от натужно работавшего мотора, леденящее дыхание степи проникало и сюда сквозь брезентовое покрытие.

Мельников и Нечаев молчали. В последние дни у них было столько трудных разговоров, что сейчас в машине каждый из них как бы приходил в себя.

К штабу полка машина подкатила в тот момент, когда Авдеев только что закончил оперативное совещание со своими офицерами и готовился отправиться на учебные поля. Решив, что приехавшее начальство тоже собирается побывать на занятиях, он сразу принялся докладывать, какие задачи поставлены перед подразделениями. Мельников, внимательно выслушав его, спросил:

— А как настроение, Иван Егорович? Сесть на салазки по случаю первой пороши желания не появилось?

— Не знаю, право, насчет салазок, а вот хозяйственники проснулись сегодня раньше обычного, товарищ генерал.

— Значит, и вы не спали, если хозяйственников заметили?

— Да мне есть отчего сон потерять... Слыхали, наверно?..

— Слыхал, — сказал Мельников. — Признаться, не сразу поверил... Это что же — взбалмошность?

— Характер, товарищ генерал. А впрочем, чего теперь гадать. Уехала и уехала, значит, ей так лучше.

— Ну это вы зря, — возразил Нечаев. — Молодым женщинам свойственна опрометчивость.

Авдеев смущенно пожал плечами, достал из планшета свернутый вчетверо тетрадный листок, протянул комдиву:

— Вот почитайте.

На листке было несколько торопливых, с неровным нажимом слов: