Читать книгу - "Завещаю вам жизнь - Владимир Прибытков"

— Почему до сих пор не состоялся процесс над компанией Лаубе и Штраух?! - набросился Гитлер в конце ноября на Шелленберга. - Им давно пора болтаться на виселице! Пусть все знают, что моя рука не дрогнет, если речь идет о расправе с врагами империи! Смерть одних послужит уроком остальным! Красные подожмут хвост! А нация увидит, что поражения произошли не по вине наших солдат и генералов, а только по вине предателей! Отправьте эту публику на виселицу, слышите' И немедленно!

Шелленберг щелкнул каблуками: — Слушаюсь, мой фюрер!

В первых числах декабря Гиммлер собрал советников и руководителей контрразведки, куда были приглашены также адмирал Канарис и советник Редер.

Участники совещания понимали, возможно, «немедленное завершение следствия и казнь арестованных не позволят до конца вскрыть все связи советских радистов» Но каждый из присутствующих помнил о требовании Фюрера отправить эту публику на виселицу. Что преследовали, вероятно, и говорили Шелленбергу и его подручным представить работу гестапо в лучшем свете несколько лучше-что скорейшее уничтожение преступников не позволит гестапо выйти на некоторых других английских агентов и на проанглийски настроенных офицеров вермахта, чье существование, по-видимому, было Канарису известно и которых Канарис приберегал на всякий случай, ибо начальник абвера не ставил в игре только на одну карту-Единодушие участников совещания, посчитавших, что следствие можно закончить, объяснялось еще и тем, что советские радиостанции в Берлине, Брюсселе, Париже и некоторых других городах замолчали. Это молчание как бы подтверждало, что виновные схвачены и изолированы.

Трудно допустить, что руководитель следствия советник Редер, что Шелленберг и Канарис, знакомившиеся с протоколами допросов, не обратили внимания на отсутствие ясности в некоторых вопросах. Однако вполне возможно также, что следствие потонуло в колоссальном количестве показаний, вырванных у арестованных и полученных от свидетелей. Возможно, что ни Редер, ни Шелленберг просто не имели физической возможности прочитать все документы заведенных дел. Тем более у них не было времени продумать каждую деталь показаний, тщательно сопоставить эти детали и разгадать кое-какие странности. Например, следствие так и не установило, имела ли Инга Штраух собственную рацию. Сообщенный Штраух шифр не подходил ни к одной из ранее перехваченных и пока не прочитанных телеграмм. Дешифровальное бюро гестапо также не нашло ключа к шифру телеграмм, передававшихся той берлинской рацией, которая, как предполагалось, принадлежала Штраух и ее группе. Загадочной оставалась вся история Штраух и фон Топпенау. Знали ли они, что сообщают сведения в Москву, а не в Лондон? Или действительно Штраух и Топпенау были завербованы советской разведкой от имени Интеллидженс сервис?

Однако и гестапо и абвер полагали, что подобные мелочи в сравнении с общей картиной, раскрытой в ходе следствия, уже не имеют решающего значения. Признания самих арестованных были достаточными для суда и казни».

Еще в середине ноября Алферов вместе с Больцем разработали новый план установления связи с членами группы Инги Штраух. Оба верили, что гестапо не сумело выявить контакты «Альфы» с «Гномом», «Верой» и «Зигфридом». Верили и в то, что Штраух сама не назовет их имен.

Васильев отнесся к их плану скептически.

— Дело даже не в том, что мы пошлем связного почти на верную гибель, — рассуждал он. — Дело в том, что появление этого связного может стать уликой против «Гнома» и других. Ведь гарантии, что товарищи не схвачены, не существует?

— Раньше ты был не так осторожен! - не сдержался Алферов.

— На ошибках учимся! — спокойно ответил Васильев. — А вот вы, капитан, не хотите делать выводов из собственных просчетов.

Он умел оставаться неуязвимым, Васильев! Всегда умел!

Алферов все-таки доложил свой план генералу.

— По последним сообщениям «Альфы», товарищ генерал, «Вера» находился в Бухаресте, - говорил Алферов- - Его пост слишком ответствен, чтобы назначать на него нового человека, не обладающего знаниями и опытом «Веры». Вряд ли «Вера» переведен в другую страну. Поэтому можно использовать одну из румынских групп. конечно, посылка телеграммы исключается. Но забросить к этой группе связного мы могли бы. Связной про

верил бы на месте ли «Вера». Если на месте — значит, «Альфа» промолчала. И тогда связной использует пароль к «Вере», выйдет через него на «Гнома» и «Зигфрида». Останется снабдить их рацией.

Генерал, подумав несколько дней, к радости Алферова и Больца, дал согласие на этот план.

И уже в пятых числах декабря румынский коммивояжер Попеску посетил один из фешенебельных ресторанов Бухареста, где за его столик присел человек в темно-синем костюме, с красным галстуком-бабочкой.

За ужином случайные собеседники обменялись несколькими незначащими фразами о ценах на продукты и видах на рыночную конъюнктуру и расстались. Но человек в темно-синем костюме унес с этой встречи газету, принадлежащую Попеску. В номере своей гостиницы человек в темно-синем костюме развернул эту газету, нашел на третьей полосе статью, содержащую подчеркнутые чернилами цифры потерь русских войск в ходе весенне-летней кампании сорок второго года, и, пользуясь этими цифрами, по буквам другой статьи прочитал нужный ему адрес.

А еще через пять дней люфтваффе засекла подпольную радиостанцию, внезапно появившуюся на одной из коротких волн и работающую с неизвестным шифром. Правда, поймать эту радиостанцию на той же волне впоследствии не удавалось. Да и работала она крайне редко, так что засечь ее служба радиопеленгации не могла. А потом эта радиостанция замолчала вообще.

Алферов же положил на стол генерала сообщение «Семнадцатого», что советник Кирфель, он же «Вера», по-прежнему находится в Бухаресте, что встреча с ним состоялась и «Вера» говорит об отсутствии каких бы то ни было признаков слежки. «Вера» сообщил, что знает об аресте «Альфы» и фон Топпенау.

Он пережил трудное время, готовясь к неожиданному аресту или по меньшей мере к нелегкому объяснению по поводу его польских знакомств. Однако ни объяснения, ни тем более ареста не последовало. «Вера» сказал, что по слухам, просочившимся из Министерства иностранных дел Германии, фон Топпенау обвиняется в том, что. находясь в Варшаве, попал в руки красавицы полячки и был завербован ею для службы в польской разведке и разведках союзных с Польшей государств, в первую очередь английской. В чем обвиняется Инга Штраух - неизвестно. «Вера» не рискнул допытываться, чтобы не навлечь на себя ненужных подозрений. Он надеется со временем узнать подробности...

«Семнадцатый» запрашивал указаний о дальнейших действиях.

Генерал, изучив сообщение «Семнадцатого», вызвал Алферова и Васильева и приказал приступить к выполнению следующей части плана.

— Будем надеяться, что «Альфа» жива. - сказал генерал. — Во всяком случае, ясно, что гестапо пущено по ложному следу. Это уже не мало. Похоже, Инга сохранит нам группу... Сколько ей лет, капитан?

— Тридцать один год, товарищ генерал.