Читать книгу - "Он убил меня под Луанг-Прабангом. Ненаписанные романы - Юлиан Семенов"

них был мой отец) награждал он, Серго, – премиями, а не ЦИК – орденами, Сталин понял намек и отнесся к нему по-своему: после июльских событий тридцать четвертого в Германии, когда Гитлер уничтожил своих ближайших друзей-ветеранов, начал готовить собственную операцию – убийство Кирова; лучшего повода для развязывания террора не найти, опыт фюрера свидетельствовал об этом со всей очевидностью…

Через шестнадцать дней после убийства Сергея Мироновича были арестованы Каменев, Зиновьев, тысячи бывших оппозиционеров – члены партии с начала века, ветераны.

Еще через шестнадцать месяцев они, оклеветав себя и оговорив друг друга, были расстреляны.

Вскоре после этой трагедии были одновременно арестованы все заместители Серго, его ближайшие соратники, – истинные авторы «наших достижений».

Сталин дал Серго честное слово, что Пятаков и его товарищи не будут расстреляны, если добровольно раскроют платформу современного троцкизма, помогут стране в ее противостоянии фашизму, – во имя Партии надо уметь жертвовать постами и привилегиями, будут работать на дачах, писать мемуары.

Пятаков согласился «поработать на партию».

…Через семь часов после вынесения приговора все близкие к Серго коммунисты, обвиненные в шпионаже и вредительстве, были убиты выстрелами в висок.

После этого коварства, потрясшего Серго, он начал готовить свое выступление на февральском Пленуме ЦК: он теперь до конца понял, что если не сказать всей правды, то делу Ленина будет нанесен такой удар, который поставит вопрос о жизни и смерти самой идеи социализма. Поскольку Сталин знал все обо всех, особенно о тех, кто был самим собой, Серго, работавший над обвинительной речью против террора, был убит – по прямому указанию Сталина.

Сразу же после торжественных похорон, проникновенных речей, траура и показных слез Сталин жестоко отомстил Серго за его наивную честность и несгибаемое благородство…

Проанализируем его выступления на страшном февральско-мартовском Пленуме, открывшем полосу тотального террора.

Итак, выступление Сталина:

– Вредительская и диверсионно-шпионская работа задела все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные, и партийные… (Обратите внимание на последовательность перечисления организаций. – Ю. С.) Некоторые наши руководящие товарищи не только не сумели разглядеть настоящее лицо вредителей и убийц, но оказались до того беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты.

(Именно Серго продвигал Бухарина, Сокольникова, Тухачевского, Серебрякова, Пятакова. – Ю. С.)

Видимо, Сталин опасался, что Орджоникидзе заранее написал вариант письма Пленуму и отдал его на сохранение кому-то из своих – для публичного оглашения. Если такое случится, если кто-то из сидящих в зале решится зачитать последнее слово Орджоникидзе – будет уже поздно. Потому-то Сталин заранее объяснил и про «беспечную доверчивость», и про «продвижение на ответственные посты иностранных агентов».

Сталин продолжал:

– Можно ли утверждать, что не было у нас предостерегающих сигналов? Нет, нельзя этого утверждать. В «Закрытом письме ЦК» от 18 января 1935 года по поводу злодейского убийства товарища Кирова сказано: «Надо покончить с оппортунистическим благодушием… Оно является отрыжкой правого уклона». (Вот, оказывается, когда Сталин начал закладывать фугас под Бухарина – еще за два года до ареста! – Ю. С.) В своем «Закрытом письме от 29 июля 1936 года», – продолжает он, – по поводу шпионско-террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока ЦК вновь призывал: «Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознавать врага партии, как бы хорошо он ни был замаскирован…»

(А это уже прямое обвинение Серго: он, Орджоникидзе, не внял, не отдал на заклание своих друзей Пятакова, Бухарина, Серебрякова, Сокольникова, Радека, окружил себя врагами народа, не желал их распознавать, что доказал закончившийся в январе процесс над его ближайшими помощниками и друзьями.)

Сталин:

– Наши партийные товарищи не заметили, что троцкизм перестал быть политическим течением в рабочем классе, каким он был семь-восемь лет назад (семь-восемь лет назад Сталин говорил прямо противоположное этому. – Ю. С.). Троцкизм превратился в оголтелую банду шпионов и убийц… Что такое политическое течение в рабочем классе? Это такая группа или партия, которая не прячет и не может прятать своих взглядов от рабочего класса, а, наоборот, пропагандирует свои взгляды открыто и честно…

Хочу привести выдержку из стенограммы XV съезда, когда лидеры оппозиции еще пытались отстаивать свои взгляды открыто и честно:

«Каменев. Товарищи, я выхожу на эту трибуну с единственной целью – найти путь примирения оппозиции с партией. (Голоса: “Ложь, поздно”. Движение в зале.) Оппозиция представляет меньшинство в партии. Она, конечно, никаких условий со своей стороны ставить партии не может. (Движение в зале.) После жестокой, упорной, резкой борьбы за свои взгляды мы выбрали путь – целиком и полностью подчиниться партии. Стать на этот путь для нас – значит подчиниться всем решениям съезда, как бы тяжелы они для нас ни были. (Голос: “Формально!”, “Никто не поверит”.)

Но если бы к этому безусловному и полному подчинению всем решениям съезда, к полному прекращению, к полной ликвидации нами всякой фракционной борьбы во всех формах и к роспуску фракционных организаций, если бы мы к этому прибавили… (Шум, голоса: “Партия ликвидирует, а не вы”. Голоса: “Вы давно это говорите!”, “Скажите насчет термидора!”)… если бы мы к этому прибавили отречение от взглядов – это, по нашему мнению, было бы не по-большевистски. Это требование, товарищи, отречения от взглядов никогда в нашей партии не выставлялось. Если бы с нашей стороны было отречение от взглядов, которые мы защищали, неделю или две недели тому назад, то это было бы лицемерием, вы бы нам не поверили. Мы думаем, что наша критика, которую мы обязуемся проводить в строгих рамках устава партии, она еще пригодится партии… (Голоса: “Опоздали!”, “Теперь надо на колени стать перед партией”.)… тем более, товарищи, что в ряде вопросов наши взгляды получили подтверждение в жизни, а в ряде случаев партия в той или другой мере усвоила их…

Требовать отказа, отречения от взглядов – это вещь явно невыполнимая. Я возьму еще только один пример, имеющий совершенно злободневное значение…

Финьковский. Когда ты был искренним: когда с Троцким дрался или теперь? В какой ты шкуре? Скажи это сейчас перед съездом, скажи здесь перед всеми! Стыда нет перед съездом!

Каменев. Наши единомышленники во время дискуссии всюду открыто выступали в ячейках в защиту нашей платформы. Они, товарищи, вели себя, – вы можете находить их взгляды неправильными, можете думать, что они заблуждались, – но они вели себя как мужественные революционеры. (Голоса: “Позорно вели себя!”, “Контрреволюционеры так поступают!”, “Далеко не уедете с такими революционерами!”, “Революцию против партии делаете!”)

Сольц. И меньшевики защищают свои взгляды мужественно, сидели в тюрьме за них!

Голос. Защищали щеткой портрет Троцкого!

Каменев. Открыто защищали свои взгляды…

Голос. Среди спекулянтов демагогией занимались!

Каменев.