Читать книгу - "Грозный. Особый район - Александр Владимирович Лебедев"

и бесшумный, как обнаружить, пока он кирпичи, нами в окне стопочкой сложенные для защиты, по одному с наслаждением выбивает? К тому же в руках у чеченцев сейчас самые высокие здания в округе. Мы для них внизу, как говорят мусульмане, будто слезинка на кончике ресницы.

Еще сутки назад ротный снайпер Володя Карпенко с чужим снайпером в поединке сходился. Так друг за другом они охотились, и Карпенко в пылу борьбы чего только не предпринимал. Повыше заберется, а чеченец его оттуда выбивает, да так, что Володя потом несколько часов над трехэтажной бездной висит, обхватив локтями железные балки. Вся рота ходила его выручать. А его самого уже никто остудить не мог: “Хотя бы одного, — говорил, — но хочу, чтоб наверняка…” А на него сразу четверо вышли: один в черной косынке, на которой череп с костями нарисован, напоследок заметался… Но Карпенко их всех из СВД пересчитать успел, и всех — наповал. Это позавчера было. А вчера ротного снайпера самого в тыл увезли: сквозное ранение головы. Смертельное…”

Отчаянную жестокость и крайний накал противостояния на северном участке спецоперации подтверждает и факт, который стал широко известен благодаря достаточно громкому освещению в прессе. Кроме того, он лишний раз показал, с каким врагом пришлось столкнуться в Грозном российским войскам. Где-то на стыке позиций северной и южной группировок боевики подорвали емкости с хлором, рассчитывая химической атакой сбить напор федеральных подразделений. Судя по всему, данное устройство было заранее подготовлено к подрыву. Очевидцы — солдаты и офицеры — рассказывают, что взрыв был мощным. Желто-серое облако поднялось над кварталами Грозного на несколько десятков метров, и было очень хорошо видно даже на позициях 33-й бригады, стоящей на рубеже перед 3- м микрорайоном города — на северо-востоке столицы Чечни. Однако боевики просчитались. Направление ветра оказалось таким, что гигантское облако хлора двинулось не на позиции российских войск, как предполагали террористы, а в противоположную сторону. Хлорный туман медленно окутал район, занятый боевиками. Так что если и были пострадавшие от этой химической атаки, так только в радах противника. Впрочем, серьезный ущерб облако хлора могло нанести и мирным жителям, прятавшимся по подвалам. Спасаясь от пуль и бомбежек, они не могли предполагать, что в их бетонные убежища проникнет такая опасность…

То, что емкость была не одна, подтверждают специалисты МЧС, которые в ходе контртеррористической операции кроме всего прочего занимались и обезвреживанием подобных “сюрпризов”. По их данным, были обезврежены 23 (по 0,85 т) контейнера с хлором общей емкостью 22 тонны вокруг Грозного и на Терском хребте. Кроме того, еще до начала спецоперации в штабе группировки было известно о том, что подобные емкости с ядовитыми веществами боевики устанавливают и минируют именно на предполагаемых маршрутах движения войск. Емкости были установлены в Старопромысловском районе, а также вдоль дороги Ташкала — Андреевская долина. На плотине водохранилища в районе Черноречья также были установлены подобные “сюрпризы” вместимостью до 5 тонн каждая, предположительно с аммиаком. Для их подрыва бандитами были подготовлены заряды тротила до 100 килограммов на каждую емкость. Посредством подрыва боевики планировали создать в городе обширные участки затопления и заражения. Встревоженное этой информацией, командование группировки внутренних войск требовало от командиров частей, участвующих в спецоперации, принять все меры для того, чтобы не допустить отравления личного состава парами хлора и аммиака. В подразделения были направлены противогазы, другие средства химзащиты, а также листовки соответствующего содержания, где разъяснялись меры по защите от воздействия отравляющих веществ. Счастье, что боевики не сумели устроить в Грозном массовый химический террор.

Военный психолог Игорь Соловьев в своем исследовании[40] справедливо отмечает, что “весь военный опыт человечества показывает, что проблема психологической устойчивости личности в бою является одной из важнейших в решении проблемы повышения эффективности ведения вооруженной борьбы и реализации ее целей”. Он же пишет: “По нашим данным, полученным в ходе наблюдений и исследований в период боевых действий на территории Чеченской Республики, критическим сроком пребывания военнослужащих в условиях перманентно-пролонгированного воздействия стресс-факторов боевой среды, даже с относительно невысокой интенсивностью (в условиях гипотетической угрозы для жизни), являются 90-100 суток. После этого срока наблюдается достаточно выраженная дезадаптация военнослужащих и развитие дистресса”.

Иными словами, критическим сроком пребывания в условиях интенсивных боевых действий являются 3–4 месяца. Так как в этот период в подразделениях выявляется максимальная психологическая усталость, повышенная раздражительность, конфликтность и сильное переживание из-за риска для жизни. Чтобы предотвратить снижение эффективности выполнения боевых задач, целесообразно по истечении этого срока выводить подразделения на отдых, а смену подразделений производить через шесть месяцев. Так, подчеркиваем, считают военные психологи.

22-я бригада, по сути дела, практически без перерывов и отдыха воевала уже полгода — с августа 1999 года. С угрозой для жизни, не гипотетической, а реальной, ее военнослужащие сталкивались ежедневно и ежечасно. В подобном положении к тому времени находились почти все воинские части оперативного назначения внутренних войск, участвующие в операции в Грозном. И — приметный факт: у каждой из них была своя главная цель, достичь которую нужно было во что бы то ни стало. На восточном направлении у 33-й бригады и 674-го полка — площадь Минутка, в которую, как в последнюю свою надежду, вцепились зубами боевики, у софринцев сначала в Старопромысловском районе рубеж по улице 9-я линия, потом на западе города в Заводском районе — стадион и ЦПКиО им. Ленина, превращенный чеченскими сепаратистами в укрепрайон. На севере, у калачевцев — консервный и молочный заводы. И везде, на каждом из направлений, эти объекты играли важнейшую роль в общем ходе событий. И на каждом направлении эти объекты несли смерть нашим солдатам. Овладеть ими значило не только одержать тактическую победу, но и сохранить жизнь солдатам и офицерам, штурмующим город.

Усталость и измотанность личного состава были чрезвычайные. Офицеры рассказывали, что солдаты, изможденные постоянным боевым напряжением, в конце концов, переставали адекватно реагировать на опасность. Появились апатия, равнодушие к смерти. Ночью, как бы командиры ни старались, требуя бодрствования, бдительного несения службы в дозорах и на постах по охране расположения подразделений, солдаты засыпали. Будить их и возвращать к реальности одним только командирским “рыком” было невозможно. Случалось, ротным приходилось самим устраивать над ухом такого спящего часового мини-войну, стреляя в темноту или взрывая ручные гранаты. Были случаи, когда взамен солдатских приходилось выставлять офицерские посты. Так или примерно так было в 22-й бригаде. Все это видел, чувствовал и понимал командующий