Читать книгу - "И на вражьей земле... - Олег Шушаков"

После возвращения на Родину он окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной Воздушной академии имени Жуковского, а потом командовал отрядом тяжелобомбардировочной эскадрильи.

А в тридцать седьмом капитан Полынин был снова направлен в Китай, где уже вовсю полыхала война.

Получив под командование эскадрилью скоростных бомбардировщиков, «генерал Фынь По» совершил множество боевых вылетов, прославившись дерзким налетом в январе тридцать восьмого года на аэродром в Нанкине, где сжег сорок восемь японских самолетов, потеряв лишь один СБ из двадцати шести. И не менее дерзким налетом на авиабазу самураев на острове Формоза в День Красной армии, когда его эскадрилья без потерь, уничтожила сорок самолетов, не считая тех, что находились в контейнерах, а также ангары и трехгодичный запас горючего. В этом вылете они находились в воздухе более семи часов. И наконец именно он в марте тридцать восьмого сорвал японское наступление на Северном фронте, уничтожив две переправы на Хуанхэ в глубоком тылу противника, на расстоянии в тысячу километров от линии фронта.

Когда Полынин вернулся в СССР, ему присвоили звание Героя и внеочередное воинское звание полковник.

Вскоре он был назначен начальником авиатрассы Алма-Ата – Ланьчжоу протяженностью более трех тысяч кэмэ, по которой в сражающийся Китай поступала советская авиатехника. При этом в его обязанности помимо прочего входил облет каждого собранного в Алма-Ате самолета, проверка его вооружения и оборудования. А затем лидирование направленных в Китай групп советских летчиков-добровольцев. Чем он и занимался вплоть до июня тридцать девятого, когда был назначен командующим отдельной авиационной армией РГК.

Два дня назад по заявке замкомфронта он сам летал на разведку Калганского укрепрайона. Они прошли звеном и сделали перспективную аэрофотосъемку. Их не обстреливали, и истребителей противника тоже видно не было. Они прошли вдоль маршрута движения конно-механизированной группы и отсняли все с разных сторон.

А вчера они всю ночь возили топливо в обе конно-механизированные группы и третью отдельную Краснознаменную армию, вставшие посередине пути. Отвезли бочки, сколько влезло в фюзеляж и на внешнюю подвеску. Техники-умельцы смараковали держатели на скорую руку из подручных средств. Кроме того, ТБ слили танкистам бензин из баков, оставив себе только на обратный путь.

За двое суток снимки штабом армии были дешифрованы. А затем намечены и распределены основные цели для удара – опорные пункты и узлы сопротивления, доты и дзоты, траншеи и проволочные заграждения…

И теперь он везет фугасные гостинцы для своих старых знакомых. И за ним идут уже не тридцать СБ, как полтора года назад, а сто двадцать два. И у каждого по полутонной бомбе… А за ними еще сто восемьдесят три ТБ. И у каждого четыре тонных и четырнадцать стокилограммовых!.. Армия!.. А это значит, что получат самураи в Калгане сегодня вечером по полной программе!.. А завтра они им еще добавят с утра.

Отбомбиться им никто помешать не сможет. И на отходе не достанут. Расчет времени точный! У самураев ночников нет. Поэтому на закате их преследовать они не решатся… А утром… Ну что ж!.. Сомкнем поплотнее строй, если что. СБ прикроют…

На следующий день в полдень, когда капитан Ильченко, стоя на башне своего танка во весь рост, в бинокль рассматривал место, где еще вчера располагался Калганский укрепрайон, слов, чтобы описать увиденное, у него не нашлось… Пейзаж был абсолютно лунный… Впрочем, этого и следовало ожидать, если учесть, что тут сегодня творилось с утра. И вчера вечером… В общем-то, догадываясь, что он увидит, комбат вчера еще до налета приказал надеть на «бэтэшки» гусеницы.

«Ну, ладно, пора выдвигаться», – подумал Ильченко. Он повернулся к батальону и крутанул флажками… Заводись!

Надо проверить, не уцелел ли каким-нибудь чудом на этой перепаханной и изувеченной бомбами, еще вчера холмистой равнине хоть кто-нибудь… И добить из человеколюбия. Чтобы этот кто-то больше не мучился…

Он отправил вперед один монгольский кавполк и двинулся за ним следом. Кавалеристы осторожно пробирались между воронками, указывая танкистам дорогу.

Хотя, собственно, никакой дороги не было, и быть не могло. Рыхлая развороченная земля дымилась… Некстати начавшийся дождь добавил грязи… По очереди, вытаскивая друг друга из этого месива, танки медленно пробивались на юг. Кавалеристы тем временем ушли вперед…

Добивать особо было некого. Но если что-то шевелилось, это добивали. Из человеколюбия.

К вечеру передовой отряд первой конно-механизированной группы наконец преодолел этот, ставший за полсуток непроходимым участок. В сам Калган они заходить не стали. Хотя один эскадрон и прошел по его улицам. Судя по докладу комэска, городу изрядно досталось. Хотя, само собой, и не так как УРу. Жаль, конечно… Но, как говорится, лес рубят – щепки летят… И тут уже ничего не поделаешь!

Дойдя до реки, Ильченко приказал остановиться на ночевку. И коням, и людям, и машинам требовался отдых. Они отчистили танки от грязи, насколько смогли. Впрочем, комбат в виде исключения сегодня ни к кому из-за этого не придирался.

На следующий день к вечеру перед ними опять поднялась Великая китайская стена…

Где-то за ней был Бэйпин. До залива Бохайвань оставалось уже совсем немного. Меньше двухсот километров. Скоро, совсем скоро, они отмоют свои танки от дорожной грязи в Желтом море.

Что же касается стены, то это дело уже привычное! Саперы приступили не мешкая. И управились до темноты. Хотя здесь, на юге, темнело очень быстро.

Николай отправил пару монгольских эскадронов в ночной поиск, расставил посты и уснул, как в омут нырнул…

Пока Ильченко ломился сквозь Великую китайскую стену, основные силы заправились и двинулись следом за ним. И давно бы уже догнали свой передовой отряд, но пришлось им задержаться, перегруппироваться и заняться Суйюаньской армейской группой, неожиданно обнаруженной цириками на правом фланге, в районе Пиндицюаня.

Самураи, в общем-то, контрудар не планировали. Командование армейской группы пребывало в шоке, обнаружив прямо перед собой многотысячную советско-монгольскую группировку, несколько сот танков и бронеавтомобилей.

А Яковлев им опомниться и организовать оборону не дал. Несколькими молниеносными ударами он разбил армейскую группу противника на части и окружил разобщенные соединения в военных городках, а то и просто в чистом поле. А затем разнес вдребезги огнем и броней, саблями и штыками.

Самураи защищались отчаянно, поэтому их не жалели. Так что пленных было мало… А трупов – много.

Позднее выяснилось, что ему противостояло до шести японских пехотных и кавалерийских дивизий. Но, как говорится, врагов не считать надо, а бить по морде! Что они и сделали!

Вторая конно-механизированная группа, раздавив на своем пути одну из баргутских бригад князя Дэвана, в дальнейшем с особым сопротивлением не сталкивалась. Обойдя полосу укреплений в районе Долоннора и уничтожив еще одну, некстати оказавшуюся на ее пути маньчжурскую бригаду, она двинулась дальше на юг и на исходе двадцатого августа вышла в район Жэхэ, где обнаружила значительные силы противника – три пехотных бригады и одну дивизию. Командующий группой комдив Рябышев принял решение окружить и уничтожить обнаруженную самурайскую группировку по частям, воспользовавшись подавляющим превосходством в силах, оперативной и тактической внезапностью.