Читать книгу - "Невидимая смерть - Евгений Федоровский"

Одновременно немцы стали строить 56-тонный тяжелый танк Т-6, оснащенный 88-миллиметровой пушкой. В серийном производстве его назвали «тигром». Скорость по пересеченной местности едва достигала 30 километров в час, запас хода не превышал 110 километров. Для высокоманевренных операций он не годился, был слишком тяжел и неуклюж, зато мог использоваться при штурме укрепленных позиций или как стационарная огневая точка.

В конструкторском бюро Порше родился и 68-тонный истребитель танков «фердинанд» с экипажем в 6 человек, 88-миллиметровым орудием и боекомплектом в 50 снарядов. Лобовая броня достигала 200 миллиметров. Шел «фердинанд» со скоростью 20 километров в час, но быстрота и не требовалась – он предназначался для терпеливого прогрызания обороны противника и уничтожения контратакующих русских танков.

На счету бронетанкового управления был чуть ли не каждый танк, а тут еще надо было формировать подразделение тральщиков. Чтобы и перед начальством не опростоволоситься и конструктора заставить притихнуть, Федоренко решил переговорить с Клевцовым. Он принял Павла в здании наркомата Обороны у Красной площади. Не отрываясь от стола, на котором лежали переданные накануне бумаги по применению тральщиков, Федоренко без всяких предисловий сказал:

– Вы предлагаете организовать тральные соединения. А где взять танки? Их не хватает даже для укомплектования боевых частей.

– Тральщики продлят жизнь танкам на поле боя, сохранят машины от потерь на минах, – проговорил Павел, чувствуя, что произнесенные уже бесчисленное множество раз слова не производят должного впечатления, он устал тысячу раз объяснять одно и то же.

– Да разве я не понимаю?! Новаторские начинания всегда одобрял и поддерживал, – двойной подбородок генерала даже заколыхался от волнения. – Но уясните и вы. Сейчас, дай бог, нам прорехи залатать в танковых армиях, им предстоят решающие бои. А потом уж подумаем, где поискать резервы. – Федоренко показал глазами на папку с инструкцией, решил подсластить пилюлю. – И эта работа пригодится, дайте срок.

«Все же многолик и переменчив бюрократ, вездесущ, живуч, непобедим», – со злостью подумал Павел, выходя из кабинета начальника.

Воспользовавшись случаем, он решил зайти к Михалеву, по-прежнему работавшему в том же управлении. Александр Александрович странно засуетился, спрятал глаза.

– В-вы… – начал мямлить он.

– Жив и здоров, – договорил Павел. – Что со мной сделается?

Он сел на стул рядом с огромным письменным столом, не спрашивая разрешения, как полагается младшему у старшего по званию. Михалев оправился от неожиданности:

– Слышал, у вас были неприятности?

– Да уж не вы ли посодействовали?

Одутловатое лицо Михалева налилось краской, пухлые же руки наоборот побелели. Тонким голосом он прокричал:

– Как вы смеете?!

Некоторое время Павел сидел неподвижно, потом как бы нехотя встал, посмотрел на Михалева, пытаясь встретиться с его взглядом, проговорил с печалью:

– Я-то думал, мы с вами конструкторы, люди, так сказать, одного полета…

Не прощаясь, он хлопнул дверью, быстрым шагом пересек коридор, сбежал по лестнице, сунул разовый пропуск дежурному в проходной и выскочил на улицу. Недавно проморосил торопливый дождь, показалось горячее солнце, колюче заблестело в лужицах. Сдавило грудь. Павел замедлил шаг, чтобы восстановить дыхание.

– Клевцов! – услышал он позади.

Его нагонял знакомый по испытаниям трала инженер-майор Ворошилов.

– Увидал тебя из окна, мчишься, словно кто гонится. Как живешь?

– Хвастаться нечем. Хотел хотя бы батальон тральщиков организовать. Федоренко ответил: танков нет.

– Сколько ж можно упорствовать?! Должен же понять – тральщики фронту нужны дозарезу!

– Плетью обуха не перешибешь.

Ворошилов задумался, потом произнес неуверенно:

– Не люблю к отцу обращаться, но придется. За тралы и я болею. Вместе же испытывали, отчеты сочиняли…

– Спасибо, Петр Климентьевич.

– Плюнь через плечо! Веришь ли, суеверным стал. На днях был на Ленинградском фронте, на самолет опоздал, поехал товарником. Жив. А самолет над Ильменем сгорел… Ты в академию? Как Ростовский?

– Вроде ничего.

– Поклон ему. От того, что такие люди есть, жить хочется.

На том и расстались. Через день Павла вызвали в Кремль к Климентию Ефремовичу Ворошилову, занимавшему пост члена Ставки ВГК. Маршал времени на расспросы тратить не стал, к предложению создавать специальные формирования наземных тральщиков отнесся одобрительно. Тут же соединился с заместителем начальника Генерального штаба Антоновым.

– Алексей Иннокентьевич? Прошу принять конструктора противоминных тралов майора Клевцова. У него, по-моему, есть дельное предложение. Когда? – Ворошилов вопросительно взглянул на Павла, но ответил за него. – Готов в любой час дня и ночи.

…Для солдат, офицеров, генералов – всех окопников Центрального и Воронежского фронтов, для партизан в тылу врага, для работников Генерального штаба эти дни были полны жесточайшего напряжения. Оправившись после сталинградского разгрома, гитлеровская машина готовилась к еще более крупному наступлению на орловско-курском и белгородско-харьковском направлениях. Наши войска зарывались в землю, ставили минные заграждения, создавали сеть оборонительных сооружений. В небе барражировали свои и неприятельские самолеты, то и дело вступая в яростные схватки. За линией боевого соприкосновения день и ночь гудели танки, ревели тягачи с тяжелыми орудиями, урчали грузовики, развозящие боеприпасы и горючее, живую силу и продовольствие по многочисленным пунктам.

В конце июня 1943 года участились воздушные бои. Иногда в воздухе на сравнительно небольшом пространстве сходилось одновременно больше сотни самолетов с обеих сторон. В Ставку поступали все более тревожные донесения о крупных передвижениях бронетанковых, артиллерийских и пехотных соединений, подтягивающихся к переднему краю. Наземная и воздушная разведка засекала скопления вражеских танков в низинах и рощах непосредственно у передовой.

В начале июля накал ожидания наступления достиг критической точки. В этот момент Павел получил приказание прибыть в Генеральный штаб. Генерал Антонов принял его 5 июля в 4 утра. То и дело звонили телефоны, входили офицеры с короткими докладами. По обрывкам фраз, по нервным репликам, какой-то общей напряженности Павел понял, что за полтысячи километров от Москвы стала разгораться битва. Ей суждено было войти в историю под названием Курской.

Уже были захвачены немецкие саперы, назвавшие час наступления, уже более часа в предрассветных сумерках грохотали орудия, минометы, реактивные установки, стараясь ослабить изготовившегося к атаке противника. В этой атмосфере сообщение Павла об опыте применения тральщиков на фронте, в наступлении, прозвучало диссонансом. Из всех, кто в этот момент находился в кабинете, один Антонов остался невозмутимым и спокойным. Когда Павел замолчал, Алексей Иннокентьевич быстро написал проект решения Ставки: сформировать на базе одного из танковых батальонов опытный отдельный инженерный полк противоминных тральщиков.