Читать книгу - "Прямой наводкой по ангелу - Канта Ибрагимов"

Чуть ли не до зари они гуляли по Москве, отчего-то все время смеялись, веселились, даже песни пели. На рассвете Максим предложил пойти на вокзал — чай пить. Оказывается, буфетчица его знала. Когда он поднес к столу чай с бутербродами, от него уже разило водкой.

— Настенька, пойми! Мне за вредность положено. Ведь водка, она все стерилизует, очищает.

После, когда уже город и вокзал пробудились, они нашли место где сесть. Анастасия не заметила, как заснула, а проснулась, голова ее покоится на коленях Максима, гладит он нежно ее сбившиеся волосы, терпеливо бережет ее покой.

Вопреки ожиданиям мать дома с ней особо любезна:

— У нас два билета в центральный зал филармонии. Двоюродный племянник Анатолия (отчима) пригласил. Кстати, твой кузен, тоже выпускник консерватории, тоже скрипач, теперь ведущий солист.

— А с какой стороны он мне кузен?

— Настенька, надо слушать родителей… Тебе давно замуж пора.

— Хе, а Женя Зверев, мой «пожизненно» суженый-ряженый?!

— Не сквернословь. Вы были благословлены Богом и родителями, — она вознесла руки. — Видимо, пропал бедняжка в холопской среде. Царствие ему небесное, — перекрестилась. — Мог бы скрипку вернуть, там она не нужна.

— Боже мой! И в кого ты? — хлопнула мать себя по бедрам. — Вот за такие речи и мысли — все твои страдания и неурядицы.

— А ты, мама, в молодости тоже плохо говорила и мыслила?

— Тогда время было другое — переворот, война.

— Сейчас не лучше.

Мать тяжело вздохнула, промолчала. В преддверии концерта не стала портить отношение в семье. А будучи в зале до концерта и во время антракта, она пыталась показать дочери кузена. В массе исполнителей дочь не могла его найти по описанию матери, и тогда мать сдалась:

— Вон лысый с баками, в заднем ряду.

Дочь не сдержалась, прыснула смехом.

— Ой-ой, по крайней мере, на голову выше, чем этот доцент.

Кузен действительно оказался очень высоким, худым, даже тощим, уже не совсем молодым человеком, который как артист, едва заметно использовал макияж, подкрашивал седеющие баки и виски.

— Мама, да он какой-то не такой, — чуть ли не смеялась Анастасия после очного знакомства. — С какими-то манерами.

— В том-то и дело, что с аристократическими манерами, не какой-то мужлан… А как живут, а как играет! Какой галантный и обходительный! Настоящий зять! Готовый муж! А не плебей безродный!

На следующий вечер были приглашены к кузену. Вся семья музыканты, жили они действительно шикарно, в большой отдельной квартире на Тверской. Включив в свой ансамбль Анастасию, пытались играть семейным квартетом — с листа не пошло. Но они были в восторге, или делали вид. Так это касаемо лишь игры в квартете. А от сольного выступления Анастасии, когда она всерьез собралась, они были слегка удивлены. Да откуда они могли знать, что такая очаровательная девушка, просто прелесть, да еще так музыкальна.

— Это находка! Судьба! Мы так переживали за сына!

Родители кузена и мать Анастасии были довольны. Начали организованно форсировать события. Кузен, более активно, как мог стал ухаживать за Анастасией, почти что каждый день приходил к ним в гости, носил цветы, даже пригласил в ресторан, от чего она отказалась, сказав матери:

— Точь-в-точь как индюк.

Мать вскипела:

— Хочешь в девках остаться иль еще как позорить меня!?

— Что-что, а в девках не останусь, — беззлобно дерзила дочь.

И как в подтверждение в этот же вечер к ним явилась в гости соседка сверху, и не как обычно — вся напудренная, наряженная, в духах, пирог испекла, бутыль с настойкой. И сходу, без обидняков:

— Сын мой, Петя, милиционер, по Анастасии страдает. Сватать пришла, по-свойски. — Да что это на вас, мор нашел? — неудачно выдала дочь.

А мать дипломатично:

— Понимаешь, дорогая соседушка, Петю-то я чуть ли не с детства знаю. Парень на зависть. И мне бы в радость, дочь рядом… Да открою секрет: не давеча, как сегодня, заявление на брак подали, в воскресенье венчание. На помолвку приходи, приглашаю. Не успела соседка уйти, огорошенная дочь бросилась к матери:

— Ты пошутила, иль как?

— Какие ж тут шутки могут быть? Дело первостепенной жизненной важности.

— Знаешь что!? — взорвалась дочь.

— А ты меня спросила?

— А меня родители тоже не спрашивали. Благословили, и я была счастлива.

— Ты что, мать, то какие были времена?!

— Времена все одни, сама на днях утверждала, — и видя, как дочь одевается:

— Куда средь ночи? Ослушаешься — пеняй на себя, не благословлю, срамить свой род не позволю.

— Дура! — в который раз в сердцах крикнула Анастасия уже в подъезде.

Куда идти, она не знала. С улицы нашла освещенное окно лаборатории, подпрыгнув, стукнула. Вахтера не будили, залезла в окно. От Филатова разило застоялым перегаром, на столе обглоданная селедка, шелуха лука, рукой обломанный хлеб, гора окурков. Тут же на столе он ведет расчеты в журнале, работает, поглощен цифрами.

— Сейчас, сейчас, Настенька… Еще один показатель запишу — и все.

Здесь ей стало еще хуже. Куда бы податься? Некуда. В бессилии бросилась на раскладушку, пряча в грязной, вонючей подушке слезы неудавшейся, такой же смрадной жизни.

… Под утро она проснулась, установка все также рычит, Филатов прямо за заваленным хламом столом, так и не убрав объедки, заснул на журнале со своими расчетами.

Слегка растормошив ученого, еще полусонного, она его осторожно, средь приборов, провела до раскладушки, уложила и долго осматривалась, не зная с чего начать уборку в этом заваленном бедламе.

Вспугнул ее звонок: Максим завел будильник.

— Настя, Настенька, — ходил он за ней, — как я что-где теперь найду? Это ведь организованный хаос — как в природе.

— В природе строгий порядок, незыблемый физический закон, и случайностей, как кто-то считает, не бывает… Все предписано Всевышним!

— Ты верующая? — изумленно спросил он.

Вспомнив мать и надвигающееся воскресенье, она не ответила, лишь оценивающе уставилась на Филатова и, видимо, ничего не поняв, вновь со рвением, приступила к наведению порядка, и это заняло весь день.

К вечеру пошли в студенческую столовую, потом гуляли по Москве, и Анастасия вкратце намекнула о своих делах. И если бы он хоть слово, хоть полслова надежды дал. Не может же она не то, что в любви, а в жены навязываться. Нет… А он погрузился в себя, был угрюм и задумчив.

«Значит, судьба, закон, все предписано», — думала она при расставании.

— Ты выйдешь замуж? — словно прочитал он ее мысль.