Читать книгу - "Поворот под Москвой - Клаус Рейнгардт"

Но потери материальные не шли ни в какое сравнение с потерями морально-психологического характера. Контрудары русских дивизий вызвали на некоторых участках фронта 2-й танковой армии и 4-й армии настоящую панику среди солдат. Командование было вынуждено признать, что войска утратили свою обычную выдержку и уверенность в успехе. В одном докладе отдела цензуры полевой почты 2-й армии отмечалось:

«Моральный подъем, который войска испытывали в связи с громадными успехами в предыдущие месяцы, в ноябре не наблюдается».

Более наглядно выразил эту мысль представитель министерства иностранных дел при штабе 2-й армии граф Босси-Федриготти:

«Солдат на фронте видит только, что каждый день перед ним появляются все новые и новые части противника, что дивизии и полки, которые считались давно погибшими, снова вступают в бой, пополненные и окрепшие, и что, кроме того, эти русские войска превосходят нас не только числом, но и умением, так как они очень хорошо изучили немецкую тактику. Немецкий солдат на фронте видит, что ряды армии настолько поредели, что при всей храбрости вряд ли удастся противопоставить противнику сколько-нибудь значительные силы… И вот, оказавшись в таком положении на далеком Востоке, потеряв фронтовых друзей, он чувствует себя одиноким, ощущает пронизывающий холод русской зимы, которая, обрушившись столь внезапно и столь сурово, причинила такие потери, что за одну ночь в дивизиях недосчитывались по 800 человек, а в двух полках по 1200 человек…[207]

При этом у солдата складывается мнение, что противник сумеет воспользоваться этой зимой для того, чтобы планомерно и систематически наносить внезапные удары по слишком слабой немецкой обороне… Активные действия русской авиации усиливают впечатление того, что русские долго еще не откажутся от борьбы…[208]

Солдат видит и чувствует каждодневно, какие тяготы на него все еще взваливает война на Восточном фронте. Он ждет замены, а ее нет… Солдат на фронте сегодня говорит совершенно открыто, что эта кампания кончится еще нескоро».

Немецкое командование, пытавшееся пресечь эти настроения, вело соответствующую пропаганду, однако доверие к нему у солдат уже было подорвано. В письмах на родину они в резких словах описывали положение на фронте, жаловались, что у них нет зимнего обмундирования и снаряжения, в то время как противник значительно лучше и практичнее экипирован и снаряжен для зимы. Солдаты полагали, что войска в связи с неподготовленностью к зимним условиям будут отведены с фронта в глубокий тыл на отдых и пополнение.

По свидетельству майора фон Шлеебрюгге, такое мнение высказывали солдаты и офицеры.

«Все офицеры считали как само собой разумеющееся, что их дивизии будут сняты с фронта… Солдаты, чрезвычайно напуганные зимой, также рассчитывали на это».

Эти надежды оказались, однако, совершенно нереальными. Ослабленные потерями, без надлежащего обмундирования и оснащения, а главное, лишенные нормального снабжения, соединения были вынуждены обороняться против окрепшего и увеличившего свои боевые силы противника.

Старший ефрейтор Г. Бернхард писал 16 ноября своей жене:

«У вас там в тылу ходят разговоры, что солдаты получили здесь, в России, меховые куртки, но я пока еще такой и в глаза не видел. У нас даже нет перчаток и шлемов».

Как видно из отчетов о фронтовых командировках, большая часть войск в начале декабря не имела еще зимнего обмундирования.

Вследствие сильно растянувшихся коммуникаций часто было невозможно обеспечить войска продовольствием. Несмотря на то что тыловым службам продовольственные нормы были урезаны в пользу войск, находящихся на передовой, частично до 50 %, продовольствия все же не хватало. В результате этого люди стали восприимчивы к болезням, распространились вши, что грозило эпидемией сыпного тифа. В донесении от 5 декабря 1941 года отмечалось:

«На передовой личный состав войск сильно заражен вшами. Появились единичные случаи сыпного тифа, в основном, на участке фронта группы армий „Центр“. Участились заболевания от простуды и случаи обморожения».

Люди были настолько измотаны физически, что даже самое легкое ранение не обходилось без последствий. Да к тому же еще санитарная служба и транспортировка раненых из дивизий были полностью нарушены. Даже если раненому удавалось сравнительно быстро попасть в теплый медицинский пункт батальона, то врач в случае необходимости операции становился перед дилеммой — отправлять ли раненого на санитарной машине в тыл, заведомо обрекая его на многочасовой путь по ужаснейшим дорогам, сопряженный с опасностью замерзания, или же оставлять раненого на месте, но без операции, которая была ему столь необходима. Санитарные машины не отапливались, едва ли они вообще годились для использования. В этой области также ничего не было подготовлено к зимним условиям.

Не только в прифронтовой полосе ввиду больших потерь и растянутой линии фронта было нарушено снабжение войск, но и глубокий тыл был не в состоянии больше обеспечивать снабжение группы армий. Когда начались морозы, то выяснилось, что железные дороги не подготовлены для эксплуатации в зимних условиям и что расчеты их пропускной способности базировались на «успешных» показателях, которые сообщались соответствующими инстанциями во время перешивки русской железнодорожной колеи и ремонта русского железнодорожного оборудования. Но этим расчетам, как и многим другим, в дальнейшем не суждено было оправдаться. Непонимание инстанциями ОКВ запросов и требований железной дороги, неспособность управления железной дороги «Ост» разумно организовать на своей территории железнодорожные перевозки[209], а самое главное, хроническая нехватка вагонов и пригодных для зимы паровозов — все это, вместе взятое, привело к нарушению нормального порядка снабжения, а порой и к полному прекращению подвоза. В начале декабря временами выходило из строя до 70 % немецких паровозов, не выдерживавших низких температур.