Читать книгу - "Гражданская война и интервенция в России - Василий Васильевич Галин"

Корнилова и Алексеева, прибывших для организации «освободительной войны» против немецко-большевицкого ига. Причина, по которой «алексеевская организация» выбрала местом своего формирования казачьи области заключалась в том, указывал ген. Головин, что ее силы «были настолько ничтожны, что она была бы сразу задушена местным большевизмом»[90]. Малочисленной алексеевской армии, подтверждал Кенез, вряд ли удалось бы выжить в неказацкой земле[91]. Именно поэтому создание всероссийской вооруженной силы, отмечал Милюков, происходило в «гостях у казаков»[92]. Однако и в Новочеркасске «алексеевская армия» столкнулась с такой неприязнью, что Каледину пришлось просить генералов покинуть город[93].

Каледин был вынужден разместить прибывающих офицеров нелегально под видом больных и раненых в одном из госпиталей во избежание трений с местным населением. Офицерам запрещалось покидать госпиталь. На 17 ноября 1917 г. армия состояла из 40-ка человек, к концу ноября ее численность выросла до 300 человек. Позже Каледин использовал офицеров в качестве полицейской силы, под командованием казачьих офицеров, сдерживающих дезертиров на железнодорожных станциях. За это донское правительство платило офицерам и вооружало их[94].

Попытка навязать гражданскую войну силой приводила к трагическим результатам. Примером тому, могло служить обращение Каледина, к алексеевской организации, когда казаки отказались по его призыву атаковать красных в Ростове. Ген. М. Алексеев отдал в распоряжение Каледина около 400–500 офицеров, которые к 15 декабря выбили превосходящие войска красных из Ростова[95]. Но победа оказалась страшнее поражения — против Каледина выступили свои же казаки. И 28 января (10 февраля) ген. Л. Корнилов был вынужден бросить Дон и уйти на Кубань[96].

А атаман войска Донского остался к 29 января (11 февраля)1918 г. всего со 147 штыками! Походный атаман А. Назаров на запрос Каледина отвечал, что «казаки драться не желают»[97]. В своем последнем выступлении Каледин признавал: «Положение наше безнадежно. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно… В тот же день ген. Каледин выстрелом в сердце покончил с жизнью»[98].

* * * * *

Непримиримость и твердость в организации противобольшевистских сил проявляли только офицерские организации, которыми на Юге России, усилиями Корнилова и Алексеева, была сформирована Добровольческая армия. Однако численность откликнувшихся на их призыв добровольцев оказалась ничтожной. Огромный по численности Румынский фронт дал всего около 900 добровольцев офицеров. Одесса, в которой насчитывалось до 15 000 офицеров, не прислала ни одного[99]. «На Кавказских курортах, сообщал ген. И. Эрдели, было множество преимущественно гвардейских офицеров, из них не откликнулся ни один. В самом большом городе края, Ростове, все кафе и панели были полны молодыми и здоровыми офицерами, но только единицы пошли на призыв своих бывших главнокомандующих. Донское офицерство, в несколько тысяч человек, вовсе уклонилось от борьбы»[100]. В крупнейшем городе Дона Ростове, подтверждал Кенез, смогли сформировать вместо полка всего лишь офицерскую роту около 200 человек. В Кубанский поход из нее последовала едва одна треть[101]. Во втором по величине городе Дона Таганроге, в Добровольческую армию вступило всего около 50 человек[102].

Бывший Верховный Главнокомандующий многомиллионной русской армии ген. Л. Корнилов к январю 1918 г. располагал отрядом всего в три-четыре тысячи человек, состоявшим из офицеров, учащейся молодежи и юнкеров. Поражала молодость добровольцев, в их ряды было разрешено записываться с шестнадцати лет. По свидетельству Б. Суворина, ген. М. Алексеев жаловался ему: «Я уже вижу монумент, воздвигнутый в память об этих погибших детях…»[103].

Первыми шагами Добровольческой армии стал захват двух крупнейших городов Дона — Ростова и Таганрога. Одной из причин активизации армии было желание избавиться от вмешательства в ее дела донского правительства. И именно в этих городах начались одни из первых, по настоящему непримиримых сражений гражданской войны:

27 января восстали рабочие Таганрога. Когда солдат убил рабочего Балтийского завода, похороны превратились в политическую демонстрацию с участием нескольких тысяч рабочих… «Сражение, развернувшееся в городе, было не похоже ни на один бой с самого начала революции. Рабочие и солдаты стреляли друг в друга не по принуждению. Ожесточенность боев, — приходил к выводу американский историк Кенез, — была первым проявлением природы гражданской войны». О переговорах не шло даже и речи. Когда у двенадцати рабочих закончились боеприпасы, и они были захвачены, солдаты выкололи им глаза, отрезали носы и закопали живыми… Другая сторона в долгу не осталась. Белые солдаты, окруженные в винном погребе, были сожжены живыми[104]. В Ростове рабочие ненавидели белых так сильно, что главной проблемой стала защита офицеров…, ненависть рабочих к офицерам становилась все более яркой и открытой… Ростов был на грани кровавой бойни[105].

Красная армия вошла в Ростов 23 февраля, а спустя два дня солдаты Военно-революционного комитета захватили Новочеркасск. По мнению Кенеза, большевики допустили огромный промах в том, что позволили Добровольческой армии покинуть Ростов. Однако В. Антонов-Овсеенко был больше обеспокоен немецким вторжением на Украину и не мог уделить достаточного внимания уничтожению остатков «белых» сил[106]. К концу февраля 1918 г. советская власть была признана на всей территории России.

Добровольческая армия, под командованием Корнилова, вытесненная с территории Дона, в конце февраля была вынуждена начать свой 1-й Кубанский поход[107]. С самого начала «ледяного похода», отмечает Кенез, «армия не могла не заметить невероятно враждебного отношения к ней местного населения»[108]. На Ставрополье, через которое проходил маршрут добровольцев и где несоциалисты получили менее 3 % мест на выборах в Учредительное собрание, население воспринимало добровольцев, как врагов[109].

На Кубани добровольцы столкнулись с тем же нежеланием казаков участвовать в развязывании гражданской войны, что и на Дону. Даже лучшие казачьи части, например 1-й Черноморский полк, прибывший с фронта в Екатеринодар в прекрасном состоянии (так же, как и 6-й полк на Дону) отказался подчиниться приказу Рады идти сражаться против большевиков и был распущен[110]. Основу антибольшевистских войск на Кубани, как и на Дону, составил отряд добровольцев из 700 русских офицеров под командованием капитана Покровского («невероятно храбр и решителен…, очень амбициозен, зол и без моральных принципов»[111]), которых атаман Кубани А. Филимонов (как и Каледин на Дону) взял на свое довольствие.

Большевистское правительство еще 30 января предъявило ультиматум, что бы Кубанская Рада, провозгласившая 28 января независимую Кубанскую Республику, признала правительство Петрограда и распустила все добровольческие формирования. Рада отказалась, но в первом сражении защищать столицу Кубани пришлось только русским офицерам[112]. После захвата красными Екатеринодара, большевики предложили мирные переговоры, но бывшая Рада отказалась, надеясь на помощь подходившего