Читать книгу - "Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров"

Сазонов и российский посол в Константинополе Гирс упорно продолжали переговоры с Турцией. Но она вела и другие переговоры, с Болгарией и Румынией, о союзе против России или хотя бы их нейтралитете. Иттихадисты обратились и к грузинскому эмигрантскому «Комитету независимости», армянской партии «Дашнакцутюн», предлагали поднять восстания на Кавказе, а за это после победы обещали автономию (в составе Османской империи). Грузины откликнулись, они сговорились и с немцами, в Трапезунде началось формирование Грузинского легиона под командованием капитана фон Шуленбурга. Но дашнаки помнили, как их надули после свержения Абдул-Гамида. Отвечали уклончиво, что армяне будут добросовестно служить в османской армии, но от подрывных акций в России отказались.

Да и как было не отказаться, большинство армян и других христиан в Османской империи симпатизировали русским, присылали делегации через границу, в консульства. Начальник разведотдела Кавказского округа Драценко представил доклад, что в случае войны в Турции наверняка начнется резня христиан. С ним был согласен начальник штаба округа Юденич, предлагал вооружить для самообороны турецких армян, айсоров и дерсимских курдов, просил выделить 25 тыс. винтовок, 12 млн патронов. Однако лишнего оружия в России не было, все запасы израсходовали на мобилизацию. А Сазонов снова предупреждал — «надежда на мир пока не утрачена», поэтому следует избегать всего, «что может вызвать конфликт». Предписывал остерегать дружественных турецких подданных от восстаний. Чтобы не давать туркам придирок, Россия даже вывела свои отряды из Северного Ирана.

Куда там! Немцы торопили союзников. Кайзер писал: «Сейчас важна каждая винтовка, которая может стрелять по славянам». Мольтке требовал от своего представителя в Константинополе фон Сандерса: «Желательно, чтобы Турция возможно скорее выступила». Младотурки нисколько не возражали, они были уверены в победе Центральных Держав. В официальных документах «Иттихада» указывалось: «Наше участие в Мировой войне оправдывается нашим национальным идеалом. Идеал нашей нации ведет нас к уничтожению нашего московского врага, для того, чтобы благодаря этому установить естественные границы нашей империи, которые включат в себя и объединят все ветви нашей расы». Но турки вели свою игру — ждали, пока побольше русских войск из Закавказья будет переброшено против друзей-немцев. Да и дороги в Турции были отвратительными, мобилизация занимала много времени.

В Османскую империю прибывало из Германии все больше офицеров, вагоны с орудиями, боеприпасами. В сентябре по турецким городам глашатаи с барабанами стали собирать для призыва в армию всех мужчин, знающих немецкий язык. Отменили льготы тем, кто прежде получил отсрочки от службы. А правительство младотурок вело себя все более дерзко. 9 сентября отменило привилегии и особые права иностранцев. Французы и англичане протестовали, но вынуждены были проглотить. Вскоре в российских водах задержали турецкий пароход, он курсировал под русским флагом и явно вел разведку. Даже в этом случае царское правительство предпочло замять дело, судно и команду отпустили, протест составили в крайне вежливых тонах. А 13 октября наместник на Кавказе Воронцов-Дашков доложил царю: банды курдов стали нарушать границу, угонять скот, на сопредельной территории растет число войск. В Эрзеруме вдруг арестовали товары наших купцов, закидали камнями секретаря русского консульства. Николая II эти выходки возмутили, на докладе он оставил резолюцию для Сазонова: «Сделать резкое представление Турции».

Но иттихадистам было уже плевать на любые представления. Они сочли — пора. 21 октября Энвер-паша вступил в должность верховного главнокомандующего, получил права диктатора. Первый свой приказ он отдал адмиралу Сушону: «Турецкий флот должен добиться господства на Черном море. Найдите русский флот и атакуйте его без объявления войны, где бы вы его ни нашли». Оба, Энвер и Сушон, были сторонниками «сценария Порт-Артура». Напасть внезапно, первым же налетом подорвать силы Черноморского флота и сбросить его со счетов.

У России на Черном море имелось 7 старых линкоров. Два из них в море уже не выходили, были приклепаны на мертвом якоре — «Георгий Победоносец», где размещался штаб флота, и учебное судно «Синоп». В строю оставались «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Пантелеймон», «Ростислав» и «Три святителя». Кроме того, в составе флота было 2 крейсера, «Кагул» и «Память Меркурия», 26 эсминцев и миноносцев (из них 9 новых), 4 лодки (устаревших), 6 минных заградителей, 2 посыльных судна, несколько транспортов, канонерских лодок и тральщиков.

Полагали, что против Турции этого достаточно. У нее было 3 старых линкора — «Хайреддин Барбаросса», «Торгут-Рейс» и «Мессудие», 4 крейсера — «Меджидие», «Гамидие», «Пейк» и «Берк», 2 минных заградителя и 10 эсминцев. Но добавка в виде «Гебена» и «Бреслау» сразу изменила соотношение сил. На русских линкорах стояло по 4 двенадцатидюймовых орудия, а на одном лишь «Гебене» 10 одиннадцатидюймовых и 12 шестидюймовых. Если же учитывать большую скорострельность и дальнобойность его артиллерии, то получалось, что по огневой мощи он равен всем нашим линейным кораблям вместе взятым.

Германия реорганизовала командование союзным флотом, на турецкие линкоры назначили по два капитана, турка и немца, капитанами остальных кораблей стали немцы. Чтобы избежать утечки информации, Сушон вывел флот в море и лишь там 27 октября отдал боевой приказ. Корабли разбивались на отряды. На Одессу направлялись крейсер «Меджидие», минный заградитель «Самсун» и 2 эсминца. «Пейк» должен был рвануть важный кабель Севастополь — Варна. На Севастополь нацеливались «Гебен», минный заградитель «Нилуфер» и 2 эсминца, на Южный берег Крыма — «Гамидие» с эсминцами, на Керчь и Новороссийск — «Бреслау» и «Берк». Все отряды должны были выйти к своим целям 29 октября к 6.00 утра и нанести удары одновременно. Атаковать все важнейшие русские порты.

А наш флот уже три месяца пребывал в напряженном ожидании. Тревожные сигналы поступали изо дня в день, но ничего не случалось. Это притупило бдительность. Адмирал Эбергард держал линкоры в Севастополе, в едином кулаке — с одним или двумя из них «Гебен» справился бы. Дивизия эсминцев ушла в Евпаторию на учебные стрельбы. В Одессе находились канонерские лодки «Донец», «Кубанец» и минный заградитель «Бештау». В Очакове — заградитель «Дунай», в Батуме — заградитель «Духтау». А из Ставки приказали помочь — в Ялте отстал батальон 62-й дивизии, отправляемой на фронт, его нужно было побыстрее перевезти в Севастополь, к железной дороге. Следовало бы выделить транспорт, но его пока загрузят углем, подготовят. Чтобы ускорить дело, Эбергард послал минный заградитель «Прут», стоявший под парами.

28 октября линкоры выходили в море, но от купеческого судна поступило сообщение — в море видели «Гебен». Корабли получили команду вернуться на базу. Ведь положение оставалось непонятным, все еще требовалось не поддаваться на провокации. В море остались бригада тральщиков и дозорный дивизион миноносцев — «Лейтенант Пущин», «Живучий» и «Жаркий». А вечером пришла телеграмма от Янушкевича: «По полученным сведениям Турция решила объявить войну не позднее 24 часов». Эбергард послал приказы минной дивизии в Евпаторию, «Пруту» в Ялту — идти в Севастополь. Ночью доложили с наблюдательного пункта на мысе Сарыч: замечен прожектор большого судна. Подумали, что это возвращается «Прут». В 5.58 сообщили с мыса Лукулл: приближается корабль. А вскоре уточнили: «Вижу “Гебен” в 35 кабельтовых…»

И тотчас последовал залп пяти гигантских орудий, за ним следующие. Снаряды падали в бухту, рвались в городе. Один попал в Морской госпиталь, другой на Корабельную слободку, зажег домишки бедноты. Бригада тральщиков спешно уходила с моря