Читать книгу - "Военные пацаны - Андрей Ефремов"

– Да что‑то не хочется. – Владик выглядел огурчиком. – И так полжизни умудрился проспать, сколько ж можно! А ты, Сергеич, чего так орал‑то, епти?

Сергеич на вопрос не ответил и ловко сменил тему разговора:

– Слышь, Владик, а тебе зачшем это, что над ножом‑то измываешшься?

– Хочу и буду! – лаконично ответил Влад.

Наблюдательный Герасимыч отметил – в результате ночного бдения кинжал утратил зеркальный блеск, потускнел, и волна пошла еще и с другой стороны лезвия: даже своей формой стала напоминать узкую ложку. Весь личный состав отряда тоже заметил – с Владом стало твориться что‑то неладное: в любую свободную минуту, и днем, и ночью, он правил свой любимый нож! Похоже, в этом мире ему больше ничего и не нужно: это какое‑то блаженство, удовольствие, наслаждение, даже, кажется, оргазм! Вжик-вжик! При любом раскладе в расположении – музыка орет, телевизор работает, молодежь шумит – всем слышно: вжик-вжик!

Со временем, правда, когда Владик куда‑либо надолго выезжал, бойцы подметили: без этого, уже вполне привычного акустического фона– вжик-вжик-тьфу-тьфу! – отдыхающей смене стало довольно трудно засыпать. Судя по всему, правка клинка была для Влада некой отдушиной в этой жизни: не секрет – многие бойцы снимали стрессы алкоголем; многие, для того чтобы отвлечься от действительности, запоем читали стихи, книги – например лирику Некрасова, или страшилки Корнея Чуковского. Был один парень, классно играл на гитаре, так он каждую свободную минуту тренькал на ней, и ничего больше ему и не надо: бренчал и успокаивался, забывал обо всем на свете. Вот так – брякал по струнам и всем говорил, что это Бах. Никто не осмеливался отобрать у него инструмент во время его отдыха, хотя гитара была собственностью отряда, общественной.

Герасимыч же никогда не расставался с Библией. Не было случая, чтобы кто‑то по этому поводу умничал, но многие интересовались: что там внутри да как и что это или, к примеру, то означает. Герасимыч охотно просвещал любознательных и наставлял на путь истинный.

– Слышь, Герасимыч, что первее появилось – курица или яйцо? – спросил как‑то сидящий на краешке нар и портящий брусок об нож Владик.

– Когда младшей дочке было пять лет, я ей тоже задал этот вопрос – «что первее», так она, даже не раздумывая, сказала, что Господь все сотворил. А ты чем хуже малого дитяти, самостоятельно допереть не в состоянии?

На помощь Владику пришел без толку валяющийся на нарах старшина:

– Так, значит, Бог все сотворил?

– Ну да…

– За семь дней?

– Это вопрос философский… – буркнул Гаврила, не отвлекаясь от чтения.

Владику все же неймется:

– Значит, Бог сотворил весь этот бардак?

– Не бардак Он сотворил, – ответил Гаврила, – а все сущее, и человека в том числе, который, кстати, ответил Ему злом за добро.

– Да какое такое «зло-добро», Герасимыч? – перебил Влад, даже заточку прекратил. – Зло, оно изначально и было. А потом уже человек появился от крысы.

– Не от крысы, а от сговорчивой обезьяны, – поправил Влада начитанный Сергеич.

Все же оба оппонента дружно сошлись во мнении, что Герасимыч является весьма темным человеком, малообразованным.

– Судя по всему, Герасимычш, ты воскресно-приходскую школу с отличшием закончшил, – похвалил Сергеич. – Да-а, жалко, дальше не пошел учиться; глядишь, вышел бы какой-никакой толк из человека. – Он вытащил из‑под подушки финку и стал ковырять ногти на пальцах правой ноги. – Вот я удивляюсь, как ты ешшо связистом стал.

На друзей не принято обижаться, к тому же и сказано‑то было без какой‑либо злобы, шутя. Есть у человека потребность иметь хороших друзей. При необходимости хороший друг всегда рядом, он делит с ним радость и горе, помогает и поддерживает всеми своими силами, и само по себе слово «друг» подразумевает особо задушевное и тесное отношение, полное доверие и готовность в любой момент прийти товарищу на помощь. Но это никогда не мешает по‑доброму и подшутить друг над другом. В этой троице так оно всегда и было.

– Дык ить диплом‑то на базаре купил, и не один, чшай нынчше это не проблема, Сергеичш, – передразнил Герасимыч белоруса. – И от обезьяны я, в отличие от вас, не происходил, и мои папа с мамой – тоже. Мама, признаться, тоже добрая была.

– Ох, и остер же ты на язык, Герасымычш…

– А то!

– Подбреешь мне…

– Что?

– Не скажу што! Элементарных вешшей не знаешь. – Сергеич, предварительно вытерев клинок об штопаную штанину, переключил внимание на левую ступню. – Стыдно, стыдно должно быть, однако, заметьте.

– Шибко, однако… – встрял и Владик, все не прекращая своего любимого занятия. – Это круто. Интересно, что же это за штука такая «што»? – Полюбовался своим тесаком на расстоянии вытянутой руки. – Может, я тебе подбрею, ась, Сергеич?

– Ты, Владик, будь мил, не отвлекайся. – Сергеич тоже решил полюбоваться своим клинком. – Надо будет – сообшчу.

– Сообшчите, будьте так любезны… – Влад послушно стал наяривать дальше. – Я подожду.

– Вот я вам пример приведу из жизни одного человека, только не перебивайте…

– Ну‑ка, ну‑ка…

– …Интересно.

Гаврила отложил Библию в сторону и начал свой рассказ.

– В одном университете однажды известный профессор задал своим ученикам вопрос:

– Является ли Бог создателем всего сущего?

Один из студентов смело ответил:

– Да, конечно, является!

– Значит, вы считаете, что Бог создал все? – спросил профессор.

– Да, – уверенно повторил студент.

– Если Бог создал все, тогда Он создал и зло. А в соответствии с общеизвестным принципом, утверждающим, что по нашему поведению и нашим делам можно судить, кто мы такие, мы должны сделать вывод, что Бог есть зло, – аргументировал профессор.

Студент замолчал, поскольку не мог найти доводов против железной логики учителя. Профессор же, крайне довольный собой, похвалился перед своими учениками:

– Вот видите, это еще раз доказывает, что религия есть миф, придуманный малообразованными, темными людьми!

Но тут другой студент поднял руку и спросил:

– Можно по этому поводу задать вам вопрос, профессор?

– Конечно, молодой человек.

– Профессор, существует ли холод?

– Что за вопрос?! Конечно, существует. Вам же когда‑нибудь бывает холодно?