Читать книгу - "Враждебные воды - Питер А. Хухтхаузен"

воздух Р-ЗС. Он будет в полете несколько часов. У нас появится более ясное представление о происходящем. Я полагаю, у вас нет ничего непосредственно от Советов?

— Ни одного радиовсплеска за сегодняшнее утро. Вообще ничего.

— Как Чернобыль.

— Чернобыль ничто по сравнению с этим. — Помолчав, Бон сказал: — Вам не кажется, что несколько часов — это слишком долго, когда какой-то полоумный русский командир пытается запустить по нам ракеты из района Бермуд. А что, если он попробует еще раз?

— Мы контролируем ситуацию, капитан.

— Может, стоит направить туда нашу подлодку для выяснения обстановки?

— Приказ уже отдан, — сдержанно ответил Херрингтон. — Я перезвоню, как только что-нибудь услышу. Помните: Барни — вне игры. Мы должны соблюдать осторожность, говоря о наших подлодках.

— Я понимаю, но президент считает, что это и его подлодки. Он захочет все узнать в полном объеме.

— Узнаю я, узнаете и вы. Договорились?

Бон понял по голосу Херрингтона, что это его последнее слово. Он знал, что из подводной мафии много не выжмешь, даже если ты тоже офицер флота.

— Господи, и непременно перед саммитом на следующей неделе.

— Может, это не случайно, — сказал Херрингтон.

— Вы знаете, вполне возможно, что это попытка сорвать встречу в верхах со стороны русских. Какой-нибудь противник компромиссов. Понимаете, о чем я?

— У нас самих хватает таких противников компромиссов, которые пожелали бы русскому командиру успеха.

— Министр обороны?

— Кэп Уайнбергер был бы первым в моем списке подозреваемых, — сказал Бон, — если бы не находился сейчас в самолете, летящем в Китай.

— Это всего лишь означает, что он может отрицать любую причастность к этому делу.

Херрингтон может носить и мундир моряка, но склад ума у него как у разведчика.

— Когда вы позвоните мне с уточненными данными?

— Мы скоро должны получить донесение с нашей подлодки. Помните, кроме Пойндекстера, об этом никто не должен знать. Ни слова. Мы не хотим, чтобы Советы обвиняли нас в случае потери подлодки.

— А это не исключено?

— Надеюсь, она затонет ко всем чертям, — сказал Херрингтон. — Я достаточно отморозил себе задницу, часами простаивая на пирсе в Ленинграде и подсчитывая люки ракетных шахт. — Херрингтон когда-то работал помощником военного атташе в Москве. — Мы также готовим эсминец к отплытию из Норфолка. Со специалистами по радиационному контролю.

Специалисты по радиационному контролю? Они были обеспокоены загрязнением океана или собирались подняться на борт советской подлодки?

— Спасибо за предупреждение, капитан. И дайте мне знать, если поступит информация с нашей подлодки на хвосте у русских.

Он нажал на рычаг и набрал номер Пойндекстера. Несанкционированный пуск? А что, если на самом деле? Что, если ракета не взорвалась? Из зоны боевого дежурства «Янки» у Бермуд эта ракета могла оказаться над головой Майкла Бона за двенадцать минут. Воздушный ядерный взрыв мощностью в одну мегатонну с эпицентром над Белым домом испепелил бы все вокруг отсюда до Арлингтонского кладбища. Не осталось даже развалин для последующей взрывной волны. Он разглядывал звукоизолирующую обивку, когда зазвонил телефон. Капитан щелкнул переключатель.

— Пойндекстер.

— Адмирал? Это капитан третьего ранга Бон из Ситуационного центра. У нас есть информация для вас и для президента, — сказал он.

— Он уже в Кемп-Дэвиде. Судя по расписанию, он сейчас завтракает.

— Возможно, вам захочется прервать его, сэр.

— Для этого должны быть основания.

— Боюсь, что они есть, адмирал.

Теплоход «Красногвардейск»

После окончания эвакуации на его борту оказалось восемьдесят пять человек из команды К-219. Наиболее пострадавших немедленно доставили в лазарет. Судовой врач раньше работал на «скорой помощи», где навидался всякого, но такого у него еще не было. Откуда ему было знать, чем они отравились?

— Коллега… — почти беззвучно прошептал Игорь Кочергин, лежа среди остальных пораженных, — это аминогептил, запомни.

— Ну, блин, ты даешь! Что это за гадость?

— Ракетное топливо. Тут надо… — Игорь продолжал бороться за жизнь, и не только за свою. Ведь он не просто врач, а военный врач! Если он не успеет объяснить, как их лечить, то они просто погибнут. Прежде чем в очередной раз потерять сознание, он успел сказать главное. Может, поэтому все они и остались в живых?

Последним на борт поднялся Пшеничный, и его сразу проводили на мостик. Капитан Данилкин увидел перед собой полумокрого человека в синей и как бы промасленной робе.

— Мне немедленно нужна связь с Москвой.

— Кто вы?

— Капитан третьего ранга Пшеничный, сотрудник КГБ. До прибытия командира я старший экипажа. Пожалуйста, я должен срочно передать сообщение в Москву. И мне нужен спецшифр КГБ — мой сгорел на лодке.

— Хорошо, вы получите его. — Спорить с КГБ бесполезно и небезопасно.

Через час первая шифровка с борта теплохода была отправлена в Москву.

Глава 9

Бог мой! Мы можем чем-нибудь помочь этим ребятам?

Президент Рональд Рейган

Москва, Центральный командный пункт ВМФ

Капитан первого ранга Геннадий Антонов был одним из тех, кто прибыл в Москву по вызову главкома для организации помощи К-219. В свои тридцать четыре года он уже был флагманским ракетчиком флотилии атомных подлодок на Камчатке, в состав которой входили и лодки типа «Янки». А на них он плавал с 1974 года. В отличие от большинства московских специалистов он был прежде всего практиком, испытавшим на собственной шкуре все тяготы и лишения флотской службы.

Еще не пришедший в себя после многочасового перелета, он скрупулезно изучал немногословную и слишком противоречивую информацию с борта аварийной лодки.

— Есть ли еще что-нибудь от них?

— Нет. Всего четыре РДО. И уже несколько часов они не отвечают на наши запросы.

— Почему?

— С борта «Красногвардейска» передают, что лодка в дрейфе и, видимо, у них большие проблемы — командир просит приготовиться к эвакуации экипажа.

— Судя по всему, — у них объемный пожар. Поэтому нет хода и связи. После взрыва ракеты там может быть все что угодно.

— В чем сейчас главная опасность?

— Ракеты и реакторы. Или реакторы и ракеты, если угодно. И то и другое из-за пожара может выйти из-под контроля, и тогда…

— Внимание! Получено донесение с аварийной К-219! — прогремел металлический голос оперативного дежурного, и все взгляды на ЦКП устремились на мониторы:

ОБА РЕАКТОРА ЗАГЛУШЕНЫ. ПОЖАР В ЧЕТВЕРТОМ И ПЯТОМ ОТСЕКАХ. СОСТОЯНИЕ РАКЕТ НЕ КОНТРОЛИРУЕТСЯ. ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ НА ЭВАКУАЦИЮ ЭКИПАЖА И ВАШИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ. КОМАНДИР.

— Что они там делают, черт их возьми? Откуда пожар и зачем было глушить реакторы? — возмущению штабного адмирала не было предела.

Стоявший рядом Антонов твердо посмотрел на него и тихо, но отчетливо сказал:

— Вы должны сказать им спасибо, что они сумели