Читать книгу - "Сожженные дотла. Смерть приходит с небес - Герт Ледиг"

Адъютант взвесил извещения роты на руке. Он прочитал фамилии уже не существующих людей. Исчезнувшие понятия, составные части прошлого. «Потери: 1 пулемет, номер не установлен; 2 коробки для лент; 1 запасной ствол; 1 унтер-офицер; 7 солдат». Он подумал, что показывать донесение командиру имеет мало смысла. Он и командир были отправной точкой жизни. Дверь открылась: поступили фамилии. Дверь закрылась — фамилии ушли. Здесь некоторое число получало жизнь, а некоторое число — смерть. Можете посмотреть, как они с этим будут справляться. У него — своя работа. Чем занимается командир — его не интересует.

Он постучал в дверь. Она была обита картоном. Никто не знал, зачем. Может быть, чтобы вызвать уважение. То ли дверь была в щелях, то ли картон должен был показать, что эта дверь ведет к командиру.

Майор облокотился на стол, покрытый бумагой. По нему было видно, как он устал. Он пах затхлым запахом дома: смесью холодного дыма, плесневелого дерева, грязного белья, пота и нечистот. Он давно не брился. Пару дней или неделю. Он был похож на мертвеца, у которого продолжает расти борода. Каждый мог оценить, как долго он уже выставлен в гробу. Стеклянный глаз уродовал его лицо. Живой глаз поочередно оглядывал четыре ножки стола, четыре консервные банки, наполненные водой, желтоватый бульон, в котором плавали дохлые клопы. Он хотел удостовериться, не прибавилось ли клопов. Он делал это неосмысленно. На самом деле ему было все равно. Уже давно он не считал насекомых на поверхности жидкости.

После того как адъютант зашел в помещение, майор занялся сообщениями. Он зарегистрировал их. Увидел на гладкой бумаге стола паутину. Колесо, часовые гири. От часов, которые тикали. Медленно или быстро, но непрестанно, в стремлении сократить жизнь.

Когда он за ними напряженно наблюдал, так, словно они должны были ему открыть тайну, он чувствовал себя будто безжизненно висящим в воде. Вода струилась по коже. Он плавал. Ему было хорошо. Когда он выходил из этого состояния, боль возвращалась. Невыносимая боль, которой он ничего уже не мог противопоставить. Ему казалось, что он уже целую вечность носит ее с собой. Она сковывала его движения, словно свинец. И непрерывно в нем стучали слова телеграммы: «РЕБЕНОК И АННА ПОГИБЛИ ТЧК ЗАСЫПАЛО РУИНАМИ ДОМА ТЧК ИЗУРОДОВАНЫ ТЧК ПОЭТОМУ НЕМЕДЛЕННО ПОГРЕБЕНЫ ТЧК».

Телеграмму он потерял. Но боль не терялась. Когда майор один сидел за столом, он думал об этом. «РЕБЕНОК И АННА ПОГИБЛИ». Он уставился на грязную стену. Открыл рот, но не сказал ни слова. На лбу выступил пот. От Анны осталось только воспоминание — у нее были черные волосы. Но ее лица он вспомнить уже не мог. При этом вместе они прожили двадцать лет. Двадцать лет они виделись каждый день. Он ложился с ней спать и каждое утро целовал в губы. Но мог вспомнить только одно: у нее были черные волосы. Зато у него была фотография его ребенка. Летний день в саду. Цветы на солнце. Жадные до жизни глаза смеются ему навстречу. Объектив камеры их сохранил. Ребенок был мертв.

Майор хихикнул про себя и посмотрел сквозь разбитое стекло в окно. На скамейке лежал посыльный. Солнце клонилось к закату. Воздух был наполнен мошкарой. Все так, как он ожидал. Улица, колодец, огненный диск солнца у горизонта. Солдат в бросающейся в глаза белой тиковой рубахе идет мимо и небрежно плюет в песок. Все, кого он знал, еще живы. Только его ребенок должен был умереть. Как будто он не оплатил счет. А теперь за него взыскали. Внезапно и безжалостно. Это была благодарность, справедливость.

Он повернулся и приказал:

— Вызовите посыльного!