Читать книгу - "Огненное лето 41-го - Александр Авраменко"

— Дави!

Треск, скрежет, в разные стороны летят обломки строения, которое мы проходим насквозь, даже не замечая препятствия. И, завершающим аккордом нашей короткой симфонии — противный, раздирающий уши скрежет металла по днищу. Нас встряхивает, и танк снова мчится между сожженных домов. Мелькают впереди силуэты бегущих гитлеровцев, гремят оба пулемёта, курсовой и башенный. Огненные струи трассеров гаснут в телах фашистов.

— Огонь! Дави их, дави!

Кричим мы вместе с наводчиком. Вот оно, упоение боя! Чужая кровь пьянит, как и чувство безнаказанности. Мы выиграли! «Юнкерсы» же, бессмысленно покружившись в воздухе, уходят, так и не решившись сбросить бомбы, а наши танки уже проходят городок насквозь, оставляя позади себя раздавленные в лепёшку орудия, протараненные грузовики, мёртвые тела врагов. Мы гоним их к мосту через реку, и в горячке боя четыре машины проскакивают его на другой берег.

С трудом удаётся докричаться до экипажей и вернуть их назад — ребята не понимают, что в любой момент могут стать добычей бомбардировщиков. А работы нам и в городе хватит — мы же его только прошли, а ещё надо зачистить — в Починке полно недобитых фашистов.

Кроме того, на исходе боеприпасы и топливо. Какой-то запас — если дела пойдут не так, как запланировано — необходимо оставить для манёвра на случай вражеской контратаки. Не бросать же исправные машины, потому что нет горючего?!

Танки занимают позиции на перекрёстках, а пехота прочёсывает дома в пределах их видимости. Если натыкаются на сопротивление, мы поддерживаем огнём. Это даёт отличные результаты, так что к вечеру мы докладываем о выполнении боевой задачи. Когда темнеет, открываем подарок пехоты, тот самый вещмешок. Ого! Колбаса, сало, даже бутылка коньяка. О том, что это коньяк догадываемся по надписи на бутылке — привыкли, что у нас он обозначается звёздочками.

Едва успеваем принять грамм по сто, появляется начальство с подкреплением, но поспать всё-таки удаётся, хотя батальон поднимают в пять утра, приказывая срочно отходить в тыл. Понятно почему: у нас единственные танки, которые немцы не могут подбить, и подставлять их под бомбы — значит потерять зря.

Наше место занимают танкисты Лукина и пехота с зенитным дивизионом, я же веду колонну назад. А там — приятная неожиданность: оказывается, за ночь сапёрный батальон оборудовал для наших машин полноценные капониры. Выкопаны убежища и для личного состава, да еще сверху всё затянуто маскировочными сетями. Пожалуй, с воздуха нас точно не найти, тем более, едва мы въехали в лес, как целая рота солдат тщательно замела все следы гусениц на дороге. Это нечто новое, однако вскоре выясняется, что эти ребята — бывшая команда бронепоезда. Привыкли пути маскировать на своей службе. Молодцы!

Тем временем на нас накидываются снабженцы, и начинается суматоха: машины заправляют, загружают до отказа боезапасом. Суетятся «чумазые» из рембата, торопливо устраняя мелкие поломки и повреждения. У моего танка меняют несколько держащихся на одном честном слове траков, на соседнем — торопливо регулируют топливный насос. А мы считаем попадания: на башне девять, да еще семь на корпусе. Итого шестнадцать — именно столько раз смерть смотрела нам в лицо! Будь у них пушки помощнее, мы могли умереть уже шестнадцать раз. Но вчера костлявая к нам явно благоволила, видно, на потом оставила. Что ж, постараемся, чтоб про нас подольше не вспоминали в небесной канцелярии! А что для этого надо? Правильно! Обеспечить их работой так, что б не до нас было. То есть, побольше фашистов уничтожить…

Нас не трогают целых полдня, до самого обеда. Но в пятнадцать-десять поступает новый приказ: выдвинуться на левый фланг, где идут упорные бои с танками противника, пытающимися окружить освобождённый нами Починок. Становится ясной дальнейшая военная судьба батальона: командование решило использовать нас в качестве эдакой палочки-выручалочки. Что ж, постараемся оправдать доверие…