Читать книгу - ""Артиллеристы, Сталин дал приказ!" Мы умирали, чтобы победить - Петр Михин"

Спасибо Капитонычу!

Обескровленная после харьковских боев дивизия с боями продвигалась по Украине. Наша задача: не дать закрепиться противнику, на плечах врага продвинуться как можно дальше на юг. Немцы отступали от села к селу, от одной лесозащитной полосы к другой — и всякий раз каждое село, каждую полосу мы вынуждены были брать с бою! Они сидят с пулеметами в окопах полного профиля, стреляют по атакующим, а мы бежим на их стреляющие пулеметы по ровному голому жнивью. Но главная наша беда — это отсутствие снарядов. А как без снарядов выковырнешь фашистов с очередного рубежа?! Я со своей гаубичной батареей поддерживал батальон капитана Абаева, а это значит — все время находился вместе с атакующими, и, по мере нашего продвижения, следом переезжали повзводно на новые огневые позиции и орудия моей батареи.

Вот и на этот раз бежим мы с телефонистом рядом с комбатом в цепи наступающей пехоты. Бежим мы за отступающими немцами, перемещаясь от одного омета соломы до следующего. Дело происходит в последние дни августа, в поле тепло, солнечно, хлеба все убраны, куда ни глянь — чистым золотом светится ровное жнивье, по нему тут и там беспорядочно разбросаны высокие, еще не успевшие осесть и уплотниться ометы душистой соломы. Пехота обегает ометы, а мы с комбатом Абаевым вскакиваем на каждый, чтобы сверху лучше все видеть. Смотрим, немецкая пехота заскочила в лесополосу. Едва наши солдаты, а их в батальоне человек пятьдесят осталось, приблизились к этой полосе метров на двести, как неожиданно навстречу им из лесопосадки вываливается густая черная цепь фашистов — человек двести! Противник контратакует свежими силами! Наши бойцы оторопели, залегли. А немцы, стреляя на ходу, изо всех сил бегут нам навстречу, и с флангов по атакующим открывают огонь вражеские пулеметы.

Наши пехотинцы испугались такой силищи, и один за другим начинают отползать назад, потом все поднялись и бросились бегом отступать. Я ударил своими снарядами по немецкой цепи — фашисты залегли. Абаев соскочил с омета и с поднятым над головой пистолетом побежал останавливать убегающих солдат — на ходу пятится назад, стреляет вверх, ругается, но никак не может остановить свой отступающий батальон. И в этот критический момент боя у меня вдруг прекратилась связь с батареей! Наверное, порвался телефонный провод, думаю, и посылаю единственного связиста по линии исправлять кабель, а сам с телефонной трубкой возле уха беспомощно, с замиранием сердца наблюдаю с омета за происходящим. Немцы, видя, что около них перестали рваться снаряды, вскочили и продолжили преследование нашего малочисленного батальона. И вот уже мимо омета, на котором я сижу, пробежала не только наша отступающая пехота, но и немцы, по которым я только что стрелял из своих орудий, — и я оказываюсь в тылу у немцев! А связи все нет и нет! Я беспомощен. Время идет. Пробежавшие мимо меня немцы удалились в наш тыл уже метров на пятьсот! Что делать?! Навстречу моему связисту для исправления связи с огневой позиции должен бежать другой связист, судя по времени — они давно должны были бы встретиться на середине пути! Что же случилось?! Почему нет связи?! Мало, что я сам могу оказаться в плену у немцев, немецкая пехота ворвется на нашу батарею, завладеет орудиями!

Повернулся назад и продолжаю смотреть, как удаляется от меня на нашу территорию проклятая густая черная цепь немецкой пехоты. Ах, как нужна сейчас мне связь, чтобы своими снарядами остановить немцев! Вдруг в телефонной трубке захрустело, и басок Минеева:

— «Коломна», как слышишь?

— Прицел двадцать, батарее, огонь! — вместо ответа кричу команду.

Положил несколько снарядов перед бегущей цепью врага, немцы залегли. Открываю беглый огонь по лежащим. Они сначала медленно стали отползать назад, а потом дружно вскочили и бросились бежать восвояси. Я переждал, пока они минуют мой омет, отпустил их на голое жнивье — и уж тут-то я разговелся немчурой как следует! Мои снаряды рвались в самой гуще убегавших немцев! Их оставалось все меньше и меньше! Когда я добивал последние группки убегавших к посадке фрицев, на омет вскочил запыхавшийся Абаев. Его батальон преследовал теперь уже отступавших немцев. Наблюдая избиение фашистов, он завизжал от радости!

— Вон, еще двое поднялись, ковыляют к посадке! Ударь по ним! — умоляет меня.

Прозвучала в трубку новая команда на батарею. Взрыв — и немцы уничтожены.

Когда все немцы были перебиты и я успокоился от пережитого, стал разбираться, почему же во время боя подвела нас связь.

— Почему не было связи?! — необычайно строго спрашиваю по телефону у сержанта Минеева, командира отделения связи моей батареи, сейчас сержант находится на огневой позиции у орудий в двух километрах сзади меня за бугром, а я — на наблюдательном пункте на передовой.

— Подо мною снаряд разорвался, — не объясняет, а жалуется мне сержант, — поэтому и не было связи, товарищ старший лейтенант.

Любому другому я бы сказал вгорячах: брешешь, сержант! Уж больно дорого обошлось нам на передовой это десятиминутное отсутствие связи в самый критический момент боя: я не мог стрелять батареей по немцам, пехота под натиском превосходящих сил противника отступила и понесла потери, а сам я чуть к немцам в плен не попал. Но сержанту Минееву я ответил более сдержанно:

— Ты в своем уме, Капитоныч?! Как это: под тобой снаряд разорвался, а ты разговариваешь со мной!

— Так точно, товарищ старший лейтенант, подо мною разорвался снаряд. Не верите — приходите и посмотрите, — в голосе сержанта слышалась такая обида, такая горечь и такое разочарование в самом близком ему человеке, который почему-то не поверил ему, что мне вдруг стало жалко его.