Читать книгу - ""Грант" вызывает Москву - Василий Ардаматский"

— Вы, кажется, говорите по-немецки? — добродушно спросил Релинк.

— Да, но не совсем хорошо, — тихо ответила Любченко.

— Ваша профессия?

— Врач. Узкая специальность — туберкулез.

— Ах, узкая? Прекрасно. А еще какая у вас есть специальность, пошире?

— Больше никакой.

— А по какой специальности вас оставили в городе ваши партийные фюреры?

Релинк смотрел на Любченко весело, без всякой злости. Это ее обезоруживало, она ждала, умирая от страха, совсем другого.

— Я осталась в городе по той же специальности, то есть как врач возле больных, которых нельзя было вывезти, — ответила она.

— О! Понимаю, понимаю, профессиональный долг, — как бы поверил Релинк. — Ну, а что вы должны были делать как коммунистка?

— То же самое, лечить больных, — Любченко постепенно успокоилась. Ей казалось, что гестаповец ее ответами удовлетворен.

— Это правда, только правда? — проникновенно спросил Релинк.

— Да, только правда, — ответила Любченко и подумала про себя, что она действительно говорит полную правду, а о поручении прятать в больнице людей подполья гестаповцы просто не могут знать.

Релинк и в самом деле не имел никаких данных о характере тайных поручений, данных этой женщине, и получить их он мог сейчас только от нее самой. Он вышел из-за стола, остановился вплотную перед Любченко и сверху вниз пристально смотрел на нее. И она, подняв свои отечные веки, снизу вверх смотрела на него.

— Значит, только правда? — тихо спросил Релинк.

— Да, правда.

Релинк мгновенно сначала левой, а потом правой ладонью ударил Любченко по лицу. Голова ее мотнулась в одну сторону, в другую. Любченко хотела отпрянуть назад, но стул опрокинулся, и она, вместе с ним упала на пол. Релинк сделал знак молоденьким гестаповцам, они подняли Любченко и усадили на стул. Ее лицо, ставшее багровым, выражало только ужас, один только ужас, и Релинк, видя это, был уже уверен в успехе.

— Значит, только правда? — тихо спросил он, снова придвинувшись к ней вплотную. Она молчала.

Релинк вернулся к столу, закурил и, выждав немного, сказал:

— Вы, очевидно, не знаете, что у вас нет никаких возможностей избежать неприятностей, включающих в себя и смерть. Мы оставим вас в покое только в том случае, если вы скажете нам полную правду — что вам поручили делать в городе? Впрочем, мы это знаем сами, как знаем и то, что вы еще ничего не успели сделать, это облегчает вашу участь. Но сейчас необходимо, чтобы вы все сказали сами. Говорите, я жду ровно минуту.

Любченко сидела, уставясь мертвыми глазами в пол. Ее мозг, гудящий после побоев, обжигала одна и та же мысль: «Они знали, что посылают меня на гибель».

— Дайте ей воды, — распорядился Релинк.

Один из гестаповцев поднес ей стакан, но она с ужасом отшатнулась от него.

— Вылейте ей на голову.

Гестаповец не спеша, тонкой струйкой вылил воду на голову Любченко. Вода потекла ей за кофту по спине и ее начало трясти.

— Минута истекла, — громко объявил Релинк. — Отвечайте: кто и зачем оставил вас в городе?

«Я же знала, что никакой пользы принести не смогу, — лихорадочно думала Любченко. — И они это тоже знали. И они знали, что посылают меня на гибель, и теперь все кончено. Ну что произойдет особенного, если я скажу, кто меня оставил в городе и зачем? Они знают все и без меня, и ведь я никого не выдам, кроме себя».

— Меня оставил здесь горком партии, чтобы я прятала в больнице его людей, — сказала она тихо.

— Другими словами, вы добровольно согласились вести деятельность, враждебную Германии? — уточнил Релинк.

— Меня уговорили, заставили, — еле слышно произнесла Любченко.

— Это положения не меняет, — подхватил Релинк. — На плечах у вас я пока вижу вашу собственную голову, а это значит, что вам придется нести ответственность.

Релинк соединился с кем-то по телефону и сказал:

— Зайдите ко мне, тут нужно заняться одной красной дамой.

В кабинет вошел гестаповец уродливо кубической формы, он был плечист и одновременно тучен. В руках у него была толстая тяжелая плеть с коротким кнутовищем. Он стал в двух шагах перед Любченко и, поигрывая плетью, выжидательно смотрел на Релинка.

— Этой престарелой девочке в целях внушения уважения к нашем рейху следует всыпать, — сказал Релинк.

Кубический гестаповец молниеносно хлестнул Любченко плетью. Удар пришелся по плечу и по спине. Удар был с оттяжкой и такой сильный, что он сбросил ее со стула, она упала на четвереньки.

— Не надо! Не надо! Не надо! — завыла она высоким голосом

— Почему не надо? — крикнул Релинк.

Плеть трижды влипла в спину Любченко, и она, воя, ничком упала на пол.

Молоденькие гестаповцы снова посадили ее на стул.

— За что? За что?! — судорожно всхлипывала она. — Вы же сами сказали — я ничего плохого еще не сделала. И не собиралась…

— Спасибо, мадам, — улыбнулся Релинк. — А может быть, вы хотите сделать для нас что-нибудь хорошее?

Релинк сделал знак квадратному, и тот замахнулся плетью.

— Мадам, вы готовы сделать для нас хорошее? — деловито спросил Релинк.

— Я не знаю… не знаю, что вы хотите! — закричала Любченко, не сводя глаз с нависшей над ней плети.

— Хотите или не хотите? — крикнул Релинк.

— Хочу… хочу… — торопливо проговорила Любченко.

— Всем выйти, — распорядился Релинк.

Они остались в кабинете вдвоем. Релинк взял стул и сел вплотную напротив Любченко.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он устало и, вздохнув, продолжал: — Увы, я должен выполнять свои обязанности, как всякий, и должен признать, что мои обязанности не из приятных. Я отвечаю за порядок в этом городе, и его можно было бы установить быстро и без всякой крови и террора, если бы ваши обезумевшие начальники не предприняли безнадежной авантюры, оставив в городе таких, как вы, обреченных функционеров. Но, учитывая ваш фанатизм и страх перед партийной дисциплиной, вы для нас, черт возьми, опасны, и мы вынуждены принимать крутые меры. Ну скажите, вы объективно понимаете меня?

Любченко кивнула. «Пусть говорит подольше этот беспощадный человек с желтыми, как у кошки, глазами, лишь бы не били. А кроме того, он правильно делает, что боится оставленного в городе подполья, но меня-то ему бояться нечего. Неужели он этого не понимает? Я же вот понимаю, что он вынужден поступать так, как он поступает…» — думала в эту минуту Любченко.

— Вы посмотрите, в какой пошлой авантюре вы оказались замешанной, — продолжал Релинк доверительно, как будто ничего не произошло. — Ваше партийное начальство заставило кучку таких, как вы, остаться в городе, но сами-то они поспешили убежать отсюда подальше, где безопаснее.