Читать книгу - "Проза о войне (сборник) - Борис Львович Васильев"

эскадрона. Только переводчик Керим все еще бесновался перед пленным курбаши. Комэск строго глянул на него. И увидел вдруг, что глаза Керима совсем не соответствуют его истерическому торжеству: в них были растерянность и страх… Впрочем, это длилось мгновение: заметив командира, переводчик сразу замолчал и скрылся среди бойцов.

— Имейте в виду, Моггабит-хан, — громко сказал комэск, — если ваши бандиты надумают освободить вас налетом, я собственноручно прострелю вам голову. Увести!

Курбаши увели. Площадь снова возликовала, но командир эскадрона поднял руку, и все смолкли.

— Комвзвода Варавва.

— Ну вот, опять влетит, — без особого, впрочем, огорчения сказал Иван Любочке и, подойдя к командиру, молча отдал честь.

— Товарищи бойцы! — громко сказал комэск. — За поимку крупнейшего бандита и ярого врага трудящихся Моггабит-хана объявляю вам благодарность!..

— Ур-ра!.. — восторженно закричали бойцы.

…И Алексей кричал вместе со всеми.

Быстро темнело. Переговариваясь, бойцы расходились со двора. Зажглись керосиновые лампы в дежурке и в казарме, засветилось окно канцелярии: за занавеской виднелась тень командира эскадрона. А Любочка с Алексеем сидели на крыльце, и за их спинами все так же бойко стучал молоток.

— Лучше ты меня в Москву отправь, — вдруг сказал она.

— Москва далеко.

— Ты меня только в поезд посади. Посади и все. Я до самой Москвы выходить не буду… — Она беззвучно заплакала, и в казарме враз смолк молоток.

— Ну ладно, ладно, — с неудовольствием сказал Алексей. — Ну поговорю завтра, потребую.

Из канцелярии вышел командир эскадрона. Прикурил: спичка на миг осветила лицо.

— Зачем же завтра? — шепотом спросила Люба. — Ты сегодня иди. Сейчас.

Алексей хмуро молчал.

— Может быть, ты только с налетчиками смелый? — настойчиво продолжала она. — Нет, уж, пожалуйста, ничего на завтра не откладывай. Ты прямо сейчас иди.

— Ну и пойду, — злым шепотом отвечал Алексей, не трогаясь с места.

— Ну и иди. Иди.

— Ну и пойду! — он встал, одернул гимнастерку, повздыхал, посопел, но все же прошел на крыльцо канцелярии, где в одиночестве курил командир эскадрона. — Разрешите обратиться, товарищ командир?

— Тише, — с неудовольствием сказал командир. — Бойцы отдыхают.

— Виноват, — шепотом сказал Алексей. — Я спросить.

— Слушаю вас.

Алексей вздохнул, потоптался. Выпалил вдруг:

— Какой взвод принять прикажете?

— Пока никакой, — комэск с трудом сдержал улыбку. — В распоряжение комвзвода Вараввы.

— Есть, — уныло сказал Алексей и, откозыряв, вернулся к Любочке.

И вздохнул, усиленно пряча глаза. А Любочка глядела на него с тем великим сочувствием, с каким женщины смотрят на заболевших ребятишек. И вздохнула. Алексей вздохнул в ответ.

Скрипнула позади дверь. Из казармы вышел старшина.

— Вечеруете? Отбой был, между прочим.

— Да нам вроде некуда, — почему-то виновато улыбнулся Алексей.

— Как это некуда? В казарму ступайте. Командир приказал угол для вас выгородить, — сказал старшина и пошел через двор к эскадронному.

— Ну вот, видишь? — вдруг воодушевился Алексей. — Пошел, поговорил, и сразу…

Любочка так глянула на него, что он тут же нагнулся за вещами.

В длинной казарме, тускло освещенной свисавшей с потолка керосиновой лампой, фанерными щитами была выморожена комнатка. Там тоже горела лампа, и свет ее прорывался в казарму через многочисленные пулевые пробоины.

Алексей и Любочка пробирались между нар, на которых вповалку спали бойцы. Откинули брезентовый полог выгородки и… вошли в крохотное помещение. Здесь стояли два топчана, покрытых тощими солдатскими одеялами, и маленький столик с керосиновой лампой.

— Какая прелесть, Алеша! — шепнула Любочка, восторженно оглядывая первую в ее жизни армейскую квартиру.

Алексей скептически оглядел тонкие фанерные стенки, за которыми слышались храп и бормотание бойцов, и сказал:

— Ничего. Жить можно.

Любочка начала было расстегивать кофточку, но вдруг замерла, прижав руки к груди.

— Ты чего? — спросил муж. — Спать пора, тут подъем в четыре.

— Дырки!.. — почти беззвучно прошептала она. Алексей внимательно осмотрел мишени, проверил растопыренной пятерней расстояния, сказал с удовлетворением:

— Кучно стреляют. Молодцы!

И задул лампу.

Усталый храп стоял в казарме. На нарах, сунув скатанные шинели под головы, спали бойцы.

Алексей тихо прошел мимо и подошел к дневальному, который чинил латанную-перелатанную гимнастерку при свете маленькой керосиновой лампы.

— Не спится, товарищ командир?

— Где мне комвзвода Варавву найти?

— Наверняка еще в канцелярии. Книжки он учит.

В канцелярии за столом друг против друга сидели командир эскадрона и Иван Варавва.

— Первый закон воинской службы?.. — тянул Иван, соображая. — Атаковать, Георгий Петрович?

— Первый закон нашей службы — дисциплина, — строго сказал командир. — А ты его сегодня нарушил. Грубейшим образом!

— Георгий Петрович, но курбаши…

— Командир думать обязан, Ваня. Думать, а не просто шашкой махать. Увести эскадрон без приказа, без разведки…

— Некогда думать было, Георгий Петрович. Курбаши мог опять за границу сбежать.

Вошел Алексей. Увидев командира, неуверенно затоптался у порога.

— Что, взводный, не спится на новом месте? — улыбнулся комэск. — Ну, у вас еще вся жизнь впереди: привыкнете приходить к командиру только тогда, когда он вас вызывает.

— Да я, это…

Алексей вздохнул и замолчал. А Иван засмеялся.

— Спряжения повторить, — строго сказал ему комэск и встал. — Завтра спрошу. Счастливо оставаться.

И вышел. Алексей подошел к столу, спросил удивленно:

— Какие спряжения?

— Английские, — очень серьезно сказал Иван. — У меня, понимаешь, к языкам способности оказались. Местный сам выучил, а с английским Георгий Петрович помогает.

— Крутой командир, — вздохнул Алексей, закуривая. — А тебя и ночью в покое не оставляет?

— Все правильно, — сказал Иван. — Командир думать обязан, а не только шашкой махать.

— Это я только что слышал.