Читать книгу - "Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров"

Цуцкан на гребни высот у реки Кривая и организовать новую линию обороны в районе Горбатовского. Такие меры помогли создать более сокращенный оборонительный рубеж с хорошо укрепленными флангами и подготовить позиции для начала контратаки против неприятеля на правом фланге, как только прибудут новые подкрепления.

Для понимания дальнейшего хода событий следует рассмотреть некоторые подробности относительно прохождения и выполнения моих вышеупомянутых приказов.

Майор Фелмер, немецкий офицер связи при XXXV армейском корпусе, был обязан постоянно информировать свое командование о любых происходящих событиях. Обычно сообщения передавал лично для меня по телефону из штаба 8-й армии генерал Малагутти. Все телефонные сообщения подтверждались копиями приказов в штабе армии, где их утверждали. Итак, майор Фелмер представил мне решение командования Группы армий „Б“, которое явно переоценивало ситуацию, не видя причин для отступления из долины Цуцкан. Я ответил, что мои приказы уже утверждены командованием 8-й армии, и добавил, что я руководствовался складывающейся оперативной обстановкой, стремясь предотвратить негативные последствия русского наступления. Тем временем, на наше счастье, активность неприятеля снизилась, поскольку русские, очевидно, решили сделать передышку для подготовки серии атак в долине Цуцкан. Это обстоятельство означало, что намеченное перемещение на новую линию обороны между Ягодным и Горбатовским может сопровождаться серией трудностей, поэтому ночью следовало активизировать наблюдение. К тому же необходимо было срочно обеспечить связь с правым флангом 8-й армии, что позволяло осуществить только создание новых оборонительных рубежей у Горбатовского, автоматически усиливающих фланги армейского корпуса.

В сложившейся ситуации я не мог принять другого решения, так как не располагал силами для обороны сразу двух долин, а со стороны командования XVII немецкого корпуса продолжалось полное отсутствие даже простого сотрудничества. Поэтому я направил рапорт, где еще раз ясно изложил свой план и попросил частично пересмотреть решения относительно диспозиции армейского корпуса. Обстановка на передовой не допускала промедления, и я подтвердил для дивизии „Сфорцеска“ приказ упорядочить линию обороны у населенного пункта Горбатовский, а также послал ей на помощь различные подразделения, оставшиеся в моем распоряжении: противотанковая рота с 47-мм орудиями, рота берсальеров-мотоциклистов.

Полк „Новара“ в это время поддерживал прикрытие долины Цуцкан в районе Большого, где и должен был соединиться любой ценой с 79-й дивизией из XVII немецкого корпуса. Но этого не произошло.

Я еще раз проинформировал майора Фелмера о сложившейся обстановке. В ответ он поблагодарил меня от имени своего командования и объявил, что в этой ситуации предпринятые меры являются лучшим, что можно было сделать в целом и конкретно в интересах XVII немецкого корпуса.

Командование 8-й армии одобрило отход из долины Цуцкан дивизии „Сфорцеска“ для создания нового оборонительного рубежа у Горбатовского. Сначала я получил соответствующее подтверждение по телефону от оперативного офицера подполковника Бонцани, а затем и сам бюллетень в 18:30 того же дня.

Как только мы провели реорганизацию линии обороны и приняли контрмеры для выправления критической ситуации на фронте, ночью, 25 августа, через штаб 8-й армии я получил следующий приказ Группы армий „Б“:

„1) никто не имеет права отходить назад с занимаемых позиций; всякий, кто отдаст подобный приказ, подлежит самому суровому наказанию;

2) разграничением справа 8-й итальянской армии будет дорога Боковская – Еланское; войска, дислоцируемые за ней, переходят в распоряжение XVII немецкого корпуса. По поводу резервов вопрос решается“.

26 августа в 8:30 от командования 8-й армии я получил новое сообщение, полностью дублирующее предыдущий приказ:

«Непосредственно переходят в распоряжение XVII корпуса все части, расположенные между действительной линией разграничения 8-й и 6-й армии и дорогой Боковская – Еланское. Это касается дивизий „Сфорцеска“ и „Челере“, а кроме того, подразделений армии, итальянского армейского корпуса и 179-го немецкого пехотного полка. Задача XVII корпуса – по приказу командования 6-й армии препятствовать продвижению неприятеля в направлении Перелазовское – Боковская и остановить любой ценой отступление дивизии „Сфорцеска“».

Было очевидно, что внезапное вмешательство немецкого командования отнимало из рук итальянских генералов все управление оборонительной битвы и говорило о шокирующем высокомерии и самонадеянности немцев. Получалось, что достаточно мастерства одного немецкого генерала, чтобы все вернуть на прежнее место и, прежде всего, «остановить» отступление нашей дивизии. За год кампании я много раз был свидетелем грубого вмешательства немецкого командования в дела румынских и венгерских частей. Например, в январе, когда шла битва вокруг Изюма, в одной из румынских дивизий внезапно заменили командира на немецкого генерала. Однако, я не верил, что немцы могут применить эту их потрясающе грубую и скотскую систему по отношению к итальянской армии.

Что касается меня, как командира, и, прежде всего, как итальянца, не могу смириться с таким несправедливым обвинением в адрес моей дивизии, тем более выполняющей приказ, направленный на защиту позиций 8-й и 6-й армий в условиях угрожающего наступления.

В тот же день, 26 августа, я передал в штаб 8-й армии свой протест против недопустимого поведения немецких союзников: «Я воздержусь от рассмотрения с точки зрения здравого смысла тактического хода группы армий „Б“ – переподчинить сектор дивизии „Сфорцеска“ командованию XVII немецкого армейского корпуса, что говорит, безусловно, об общей эгоистичной оценке всех моих войск, которые, исполняя мои приказы, вели тяжелейшую, храбрейшую и кровопролитную борьбу в течение шести дней с превосходящим неприятелем, не получая никакой помощи извне. От имени мертвых и живых, как их командир, как прямой свидетель и как итальянец, я должен выразить гордый протест против гнусных суждений о том, что отступление моих героических частей было добровольным и что достаточно немецкого командира для того, чтобы восстановить положение. Прошу личной встречи с Вашим Превосходительством. Генерал МЕССЕ».

Генерал Гарибольди ответил сразу: «Учитывая обстановку, не следует Вашему Превосходительству оставлять командный пост для встречи. Я уже сделал необходимые замечания в органы Группы армий. Сейчас важно победить. Генерал ГАРИБОЛЬДИ».

Но я не стал откладывать такой деликатный вопрос, так как он затрагивал понятия воинской доблести и чести, и утром, 27 августа, снова направил письмо командующему армией Итало Гарибольди:

«Так как обстановка не допускает моей личной встречи с Вашим Превосходительством, то прошу рассмотреть представленное Вам письмо, где я выражаю свою точку зрения. Как командир, я забочусь о защите морального наследия войск, выполняющих мои приказы, и я за них отвечаю. До глубины души меня ранила одна оскорбительная фраза, и я прошу, чтобы было сделано соответствующее исправление. Штаб Группы армий должен убрать из официального документа, предназначенного для истории, фразу, относительно второй задачи, и поручение командованию XVII армейского корпуса, звучавшее дословно так: „остановить любой ценой отступление дивизии „Сфорцеска“.

Я гордо утверждаю и буду утверждать всегда, что итальянские войска сполна отдали дань кровью за восемь