Читать книгу - "Военные рассказы - Юрий Олиферович Збанацкий"

— А как же! Потом я зарядил его рублеными гвоздями и солью и на полицае испробовал. Это еще по осени. Он приезжал в отпуск, пьяный ходил, дебоширил… Ну, а я как дал ему между глаз, так они у него и повылазили. Больше не приезжает в гости. Говорят, в городе на базаре играет да песни поет жалобно…

Я посмотрел на Степана. Его глазенки, серые, насмешливые, поблескивали задором, а на кончике острого носа висела большая прозрачная капля — он забыл потянуть в себя воздух.

— Дайте глянуть, — указал он глазами на бинокль.

— Глянь, глянь, Степан, только нос вытри.

Он быстро провел рукавом у себя под носом и припал глазами к окулярам бинокля.

— Ой, ничего не вижу…

Зато я и без бинокля все видел очень хорошо. Как раз в это время из соседнего села на широкий и ровный грейдер выползал первый танк, за ним другой…

Подымая седую пыль, один за другим ползли танки, выезжали автомашины. До слуха едва долетал приглушенный рев. Я огляделся вокруг. Пылал деревянный мост, берегом к вышке спешила Неля, на косогоре припал к пулемету Микола, по-кошачьи изгибаясь, навстречу танкам полз Андрей. Партизан, окопавшихся в кустах вдоль речки, мне, к сожалению, не было видно.

Все отчетливее слышалось завывание моторов. Скрежеща гусеницами, приближались танки.

— Ну, Степан, пора нам покидать насест. Давай, друг, спускаться.

Степан послушно начал сползать на землю. Я тоже стал спускаться с вышки.

Когда я находился метрах в четырех от земли, над головой у меня раздался треск. Просвистели пули. Я понял — по вышке бьют из пулемета.

— Прыгайте! Прыгайте! — кричала снизу Неля.

В это время на краю выгона разорвался снаряд. Не раздумывая, я спрыгнул вниз и пополз, потому что сразу не мог встать на ноги.

Второй снаряд разорвался возле одинокого хлева, третий угодил прямо в вышку.

Стычка с врагом закончилась, казалось, в течение минуты.

Когда Микола полоснул по танкам из пулемета, автомашины с пехотой сразу остановились. Остановились и танки. Только один, передний, вдруг дал большой газ, развил скорость и покатил прямо к селу. Когда он выскочил на пригорок, танкисты, наверное, увидели речку и пылающий мост — машина остановилась. И именно в этот момент Андрей бросил под вражеский танк одну за другой две связки гранат. Из-под машины, брызнув, полетели осколки гусениц, танк окутался черным дымом. Остальные, дав по нескольку выстрелов, повернули обратно. За ними отползла колонна автомашин, враг вскоре скрылся в соседнем селе.

Снова настала тишина.

Я подошел к берегу. Неля стояла под вербой и выжидающие смотрела в ту сторону, где дымился черный вражеский танк. Я понимал: она так же, как и я, обеспокоена— не случилось ли чего с нашими хлопцами?

Вот Микола встал на ноги, тяжело зашагал к танку. Над чем-то склонился. Я вздрогнул — неужели Андрей погиб?

Взглянул на девушку. Она стояла бледная как мертвец, держась рукою за вербу, чтобы не упасть.

Не раздумывая, я полез в воду. Неля бросилась вслед за мной. Уже на середине реки она меня опередила, выбралась на берег и, хотя сапоги ее были полны воды и мешала передвигаться мокрая одежда, быстро исчезла за косогором.

Когда я взбежал на пригорок, то увидел их всех троих. Неля и Микола вели под руки Андрея. У него, точно у пьяного, заплетались ноги.

— Контужен, — пояснил Микола.

Положив Андрея на плащ-палатку, мы вновь перешли речку. Тут уже поджидал Степан с подводой. Он, с кнутом и вожжами в руках, сидел на передке с таким видом, словно бог знает сколько состоял в повозных на партизанских упряжках.

Выехали на околицу села, ближе к лесу. Остановились возле чьей-то хаты. Навстречу с глухим лаем выскочил желтобровый лоснящийся пес, черный как галка. Хозяев не было, но Бровко, по-видимому, решил твердо отстаивать опустевший двор. Однако вскоре он примирился с тем, что во двор заехала незнакомая подвода, а в доме поселились новые люди.

Андрея внесли в хату. В ней стояла полутьма, веяло запустением, — видать, хозяева, забрав все, что только было можно, ушли в лес.

На широком дощатом диване возле окна настелили сена, раскинули плащ-палатку и на нее уложили Андрея. Он был бледен, дыхания не заметно, только на высоком лбу напряженно бились синие набрякшие жилки.

Неля не отходила от него ни на шаг. Его рука в ее дрожащей ладони — она все время следит за пульсом. А сама вся белая, куда и румянец девался, только родинки выделяются еще отчетливее. Глаза влажные, ресницы опущены.

Я вышел во двор. Солнце уже закатилось. От леса к селу подступали сумерки, небо казалось синим, бездонным, над горизонтом вспыхнули первые, чуть заметные звездочки.

Ко мне подошел Проценко.

— Как наши самооборонцы? — спросил я.

— Народ бедовый. Жалеют, что враз отступил.

— Ничего, пусть не жалеют. Воевать еще придется.

Мы хорошо понимали, что фашисты снова поведут наступление, но теперь уже только утром.

Я позвал Миколу и приказал ему спешно отправиться в штаб отряда за подкреплением и минерами — нужно было любой ценой заминировать путь вражеским танкам. А сам вместе с Проценко пошел осматривать наши позиции. Спустя некоторое время вернулась наша разведка, побывавшая в соседнем селе, в расположении противника, и также подтвердила, что враг наступать пока не собирается. Приказав получше окопаться и тщательно следить за врагом, я возвратился в «штаб». Так мы назвали хату, в которой лежал раненый Андрей, хотя в ней из штабных работников никого не было.

Ночь выдалась теплая, звездная. Где-то далеко малиновым цветом разгоралось зарево пожара, будто там занималась заря.

Я остановился посреди двора и засмотрелся на этот кровавый отсвет. Из вишняка послышалась несмелая песня соловья, впервые, наверное, запевшего этой весною.

Подойдя к хате, я присел на завалинку. Прижался спиной к стене, и так мне сделалось приятно, покойно, будто разом куда-то исчезли все военные невзгоды, не стало вокруг ни смертей, ни раненых, ни пожаров, только раскинулось весеннее голубое небо да звенел на мерцающих вдали колокольчиках-звездах осмелевший соловей.

Не знаю, сколько времени