Читать книгу - "Прорыв "Зверобоев". На острие танковых ударов - Владимир Першанин"

– Кой черт мы там высиживали, – матерился механик, ощупывая прожженный рукав. – Пушка все равно не работает.

– Думаешь, в траншее слаще? – отозвался командир танка, глядя, как взрыв гаубичного снаряда сносит бруствер ближней траншеи. – Бежим в укрытие, пока не изжарились.

– Какое на этом пятачке укрытие? – подхватывая за плечи стрелка-радиста, продолжал бурчать механик. – Стрельбище сплошное, а мы в роли мишени.

Зенитки бронепоезда били, как автоматы, выпуская десятка два снарядов в минуту. В основном это были бронебойные, реже – кумулятивные снаряды. Они неслись, рассекая воздух, заставляя людей своим зловещим шелестом вжиматься в дно траншей. Раскаленная болванка ударила в рельс, разорвала его и рассыпалась роем крупных осколков. Хлебников вел огонь, а Чистяков, спрыгнув на землю, побежал к машине Авдеева.

В капонире горела «тридцатьчетверка», застилая пятачок переезда маслянистым черным дымом. Светящийся от жара бронебойный снаряд вылетел из завесы и пронесся метрах в трех от старшего лейтенанта. Саня невольно бросился на землю.

Сразу же вскочил и, добравшись до самоходки Авдеева, заглянул в открытый люк.

– Степан, слышишь меня?

– Ну, – высунулась голова в танкошлеме.

– У тебя все в порядке?

– Нормально, снаряды пока есть. Мы, кажись, гаубицу в головном вагоне сковырнули.

– Неважно. Они нас зенитками достанут. Гляди, что творится!

Очередной снаряд пропахал бруствер. Другой отрикошетил от укатанной щебенки и ударил плашмя в машину Чистякова.

– Степа, – сгребая друга за шиворот, быстро говорил старший лейтенант Чистяков, – выпускай побыстрее оставшиеся снаряды, и покидайте машину. Я рвану через поле и попробую поджечь дизель. Эту дуэль нам не выдержать. Надо с фланга прямо в яблочко фугас засадить. Понял меня?

– Понял. Давай, Саня.

– Как выпустишь последний снаряд, сразу выскакивайте.

Степан кивнул и напомнил:

– Письмо не забудь жене передать, если что…

– Никаких «если»!

Когда вернулся к своей самоходке, столкнулся с младшим лейтенантом Пуховым. На каске виднелась вмятина, на лице – кровь. В глазах метался неприкрытый мальчишеский страх. Восемнадцатилетний командир взвода говорил торопливо, захлебываясь в словах:

– Что делать? Стрелять не в кого, снаряды сплошняком летят, у фрицев опять миномет заработал. Наш «самовар» вдребезги прямым попаданием на куски. Снаряд в метре от меня пролетел. Как раскаленной волной из топки обдало, я на ногах не устоял.

– Олег, беги к своим. Готовьтесь…

Младший лейтенант его не слышал. Наверное, он мало что соображал в эти жуткие минуты.

– С ног меня сбило, и лицом прямо в разорванные куски…

Чистяков рванул Пухова за плечи:

– Угомонись! Мне с тобой некогда возиться. Беги к своим, скоро фрицы в атаку пойдут. Атаку отбить! Понял меня?

– Так точно, – приходя в себя, козырнул Олег. – Отбить атаку ружейным и автоматным огнем.

– И гранатами!

Шмыгнув носом, младший лейтенант снова побежал к траншее, а Чистяков нырнул в открытый люк самоходки. Федор Хлебников ловил в прицел вспышки орудий бронепоезда, затем надавил на педаль спуска. Фугас, выпущенный им, взорвался на железнодорожной насыпи, подняв фонтан земли и щебня. Вася Манихин, вталкивая в казенник очередной снаряд, пожаловался командиру:

– Помирать нам тут. Давеча в боковину так шарахнуло, я думал, конец всем. И «тридцатьчетверка» горит.

– Васька, ты ныть не устал? – с досадой оборвал его Чистяков и дал команду Колеснику, показав направление: – Матвей, полный ход.

– Куда направляемся? – сразу поинтересовался наводчик Хлебников.

– Куда бы ни ехать, лишь бы подальше отсюда, – бормотал заряжающий Вася Манихин.

– Сколько снарядов осталось, Федор?

– Шестнадцать.

– Мы что, половину израсходовали?

– Если б не израсходовали, нас бы сожгли к чертовой матери. Куда двинемся-то?

– Бронепоезд из-за бугров попробуем взять.

Выжимая полную скорость, самоходка описывала широкий полукруг, заходя во фланг бронепоезду. Их заметили, открыла огонь одна из тяжелых зениток. Но попасть в машину, которую вел Матвей Колесник, было сложно.

Оберегая себя и весь экипаж, старшина выбирал низины, делал зигзаги, прятался за буграми. Немцы занервничали. По самоходке ударила одна и вторая 88-миллиметровка. Но расстояние и виражи не позволяли артиллеристам бронепоезда поймать цель. Снаряды пролетали мимо или врезались в землю на расстоянии двадцати-сорока метров и дальше.

Чистяков высунулся из люка, пытаясь разглядеть, цела ли машина Степана Авдеева. Толком ничего увидеть не смог, пятачок переезда заслоняла пелена дыма. Горел подбитый танк в капонире и будка у шлагбаума. Занялась огнем кладка просмоленных шпал, добавляя клубы черного маслянистого дыма.

Может, уцелеет Степан. Сейчас по его самоходке ведет огонь лишь одно орудие. Но бьет оно по неподвижной цели. А чертова черепаха, кажется, невредима, если не считать разбитой гаубицы в головном вагоне.

За ночь мастера не только заменили пушку (впрочем, ее уже разнесло попаданием из орудия Авдеева), но и прицепили платформу, заполненную мешками с песком. Укрепили броневыми листами дизель, командный пункт. Мешками с песком были обложены тяжелые зенитки и 20-миллиметровые автоматы.

Майор, командир бронепоезда, внимательно следил за ходом боя. Пока, кроме попадания в гаубицу, русские не добились серьезных успехов. Видимо, они испытывали недостаток в снарядах. Но неподвижно застывший «дозеноффнер», кажется, пристрелялся. Взрыв вывернул гору щебня едва не под колесами броневагона. Вмятая броня треснула по шву, контузило двоих артиллеристов.

Майор высматривал в бинокль заходящую со стороны бугристой равнины вторую русскую самоходку. Через несколько минут она окажется на расстоянии прицельного выстрела ее тяжелого орудия, а цепочка вагонов будет как на ладони. Не отрываясь от бинокля, он потянулся к телефону, чтобы дать команду усилить огонь по приближающейся русской машине.

В этот момент оглушительно грохнуло, как показалось, над головой. Фугас, выпущенный с переезда, угодил в мешки с песком, в пяти метрах от командного пункта. Майора сбило с ног, окуляр бинокля рассек бровь.

Заместитель, молодой капитан, помог ему подняться, промокнул рану носовым платком и вызвал фельдшера. Майор выглянул наружу. Снаряд вывернул и искромсал спаренную 20-миллиметровую установку. В луже крови лежал ее командир с оторванными ногами, рядом шевелился наводчик, тоже тяжело раненный. Защитную стенку из мешков с песком развалило, песок рассыпался по площадке.

Если бы снаряд взорвался немного поближе, он бы сплющил рубку командного пункта. И тогда лежали бы в луже крови не артиллеристы, а майор с заместителем.