Читать книгу - "Впереди вражеский берег - Гай Пенроуз Гибсон"

Воздух в Корнуолле был просто чудесным. Просыпаясь каждое утро в мягкой кровати, я выглядывал в окно и мне с трудом верилось, что именно сейчас наступил самый тяжелый, решающий момент Битвы за Англию. Потом мы спускались вниз и завтракали, Пища была хорошей, а потом мы шли гулять по береговым утесам, слушали посвист ветра и грохот прибоя и пытались забыть о грохоте вражеских зениток.

Во время ленча нам доставляли газеты, и каждый день я мог видеть заметки о воздушном блице, который начался в небе над Англией. Все помнят те жестокие дни. Например, 8 августа, когда маршал Геринг отправил свои хваленые Люфтваффе нанести удар по Лондону, чего не смогла в свое время сделать наполеоновская армада. Сотни бомбардировщиков летели в сомкнутом строю, буквально касаясь друг друга крыльями. Их прикрывала горстка истребителей. А позднее горстка бомбардировщиков совершала налеты «бей-беги» под прикрытием сотен истребителей.

Однако мы сумели отбросить врага. Все знают, что наша промышленность сумела построить достаточное число истребителей с новыми винтами переменного шага, которые давали преимущество в воздушном бою. Все знают, как сражались наши летчики-истребители. Стэндфорд Так, Дуглас Бадер, Шорти Локк и множество других во главе своих эскадрилий бросались в битву, ставкой в которой была судьба их родины. Они прекрасно показали себя, эти парни, сражаясь в лучших традициях британской армии. Эта битва, одна из самых тяжелых и важных во всей военной истории, закончилась оглушительным поражением Люфтваффе.

В центрах управления полетами великие люди следили за тонкой голубой линией на картах, которая медленно отходила назад, иногда до самого Лондона, но так и не ломалась. В конце концов она снова шла вперед, к Дувру. Мы, как и пехотинцы старых времен, сначала сдержали натиск фрицев, а потом отбросили их поредевшие и разбитые орды на другой берег Ла-Манша, и они больше не вернулись.

Это была великая победа, которой мы вправе гордиться. Много речей было произнесено об этих отважных парнях, появилось много звонких афоризмов, вроде эпохальной фразы Черчилля: «Никогда в истории так много людей не было обязано столь многим столь немногим». Были написаны песни, а в лондонских клубах в честь победы шли пляски до упада. Но давайте будем молиться об этих людях, которых следует запомнить навсегда, постараемся не забыть их и десять, и двадцать лет спустя.

Пока шли эти бои, я медленно поправлялся, принимая солнечные ванны и даже иногда отваживался окунуться в холодное море, опрокинув несколько кружек пива с местными жителями в «Веллингтон-отеле» в Боскасле. Я не ощущал того, что было во время Дюнкерка. Я знал, что теперь резервы быстро поступают туда, где они нужны. Я знал, что если я потребуюсь, меня вызовут немедленно. Но если выпал случай отдохнуть, следовало использовать его как можно лучше. Но все хорошее однажды кончается, и мы с Евой попрощались на вокзале в Бристоле. Вокруг нас прощалось множество людей, молодежь торопливо обнималась, в последний раз вглядываясь в знакомое лицо перед тем, как отбыть в неизвестность. Никто пока не знал, что Люфтваффе были окончательно разбиты. Мы все готовились отражать вторжение. Все мы слышали жуткие истории о том, что творили фашисты на оккупированной территории Франции. Они шли к своей цели, сметая все на пути. Это были черствые и жестокие завоеватели. Мы все знали, что если немецкий сапог ступит на землю Англии, здесь будет твориться то же самое, если не хуже.

В то время мы просто не знали, что следует говорить при расставании. Я помню только, что смотрел прямо в сияющие глаза Евы и держал ее в своих объятиях, не обращая внимания на суетящихся носильщиков, пока дежурный по станции не дал последний свисток.

«Запомни одно, дорогая: если они вторгнутся в Уэльс, я прилечу за тобой и заберу тебя, — прошептал я, не слишком представляя, как я это буду делать. — Только пришли телеграмму, и я сразу прилечу».

Потом раздался еще один пронзительный свисток, лязгнули двери, и мы начали двигаться. Лицо Евы, по которому ручьями струились слезы, медленно уплыло вдаль.

* * *

А в Скэмптоне по-прежнему светило солнце, и до сих пор было довольно жарко. Но за две недели моего отсутствия здесь произошли большие перемены. Пропали Росси и Малл, как и несколько других парней. Сержант Олласон отбыл в учебную эскадрилью. Лиройд убыл служить в штаб маршала авиации Брук-Попхэма. Сменились даже несколько офицеров вспомогательных женских частей. Было довольно смешно услышать, что в первый же день, точнее, в первую же ночь после возвращения из отпуска я должен был лететь.