Читать книгу - "Морпехи - Натаниэль Фик"

Мы прочувствовали это на своей собственной шкуре, получая на складе обмундирование утром третьего дня. Все курсанты построились и зашагали от бункера к бункеру, нам выдавали рубашки и брюки зеленой камуфляжной ткани, нейлоновые ремни с двумя фляжками оливкового цвета, ну и всякую мелочь типа спрея от насекомых с надписью: «Средство, отпугивающее насекомых и членистоногих». Болтавшиеся на складе два молодых морских пехотинца решили воспользоваться предоставленным им шансом и «подставить» будущих офицеров, гаркнув: «Вольно!»

Такую команду мы еще не проходили. Я, мысленно аплодируя им, все же пытался дать понять, что не собираюсь терять собственное достоинство.

«Давайте не будем делать из нас посмешище. Встать по стойке «смирно»?»

Курсанты рядом со мной немного выпрямили спины, руки опустили по швам. На что два морских пехотинца сказали, что в ШПО можно стоять только двумя способами: либо по команде «вольно» — при которой ступни солдата находятся друг от друга на расстоянии примерно 30 сантиметров, руки сомкнуты за спиной, лицо поднято, взгляд устремлен вперед, либо по стойке «смирно» — ноги вместе, спина прямая, руки по швам.

Позже, на обед, нас привели в полуцилиндрической формы ангар из гофрированного железа — так называемый куонсетский ангар,[1]собранный впервые во время Второй мировой войны в местечке Квонсет-Пойнт, штат Род-Айленд. Жуя бутерброды с мясом и яблоки — готовые обеды, которые морские пехотинцы называли «мерзкой коробкой», мы буквально испеклись в этой нагретой солнцем алюминиевой печке. Здесь мы познакомились с нашим командиром, который, похоже, относился к нам с таким же омерзением, как к этим обедам. Чисто выбритая блестящая челюсть, нос с горбинкой, седеющие волосы как-то не соответствовали образу полковника-контрактника. Но силы ему было не занимать, он выглядел так, как будто мог уложить на землю любого, властность чувствовалась в каждой нотке его голоса.

«В каждом курсанте мы пытаемся отыскать такие качества, как интеллект, человечность, моральные ценности, которые в дальнейшем помогут ему успешно управлять группой людей. Мы ищем командиров, — сказал он нам. — Поведение курсантов в ситуации давления — это ключевой показатель «потенциала командира. Пытаясь выявить командиров для морской пехоты, которые впоследствии смогут посмотреть врагу в лицо, мы должны знать, кто может думать и действовать в стрессовой ситуации. Стрессовую ситуацию создают в ШПО многими способами, и вы это еще увидите».

Закончив свой монолог, он представил нам инструкторов школы морской пехоты. Все они были инструкторами строевых учений. Хотя в ШПО их называли «сержантами-инструкторами». Мы должны были обращаться к ним, упоминая должность, чин и имя. Штат инструкторов четким маршем зашагал в нашу сторону и встал перед нами по стойке «смирно». Форма цвета хаки с пятнами разноцветных нашивок. Глаза, сфокусированные на стене, прямо над нашими головами. Улыбок не было. Они были сержантами или штаб-сержантами, или орудийными сержантами, большинство прослужили в Вооруженных Силах лет десять-двенадцать. Я видел шрамы, бицепсы и татуировки. Когда представление инструкторов закончилось, полковник повернулся к ним и произнес десять слов, которые положили конец нашей гражданской жизни:

«С этого момента ситуация должна находиться под вашим контролем, действуйте в соответствии с расписанием дня».

Столы были мгновенно перевернуты, стулья убраны в сторону — я даже забыл о полусъеденном яблоке в руке. Теперь мы находились в подчинении своих инструкторов. Мы все, одновременно, начали выбегать из куонсетского ангара. У меня возникло желание рвануть, не останавливаясь, куда-нибудь в лес, выбраться на шоссе и оттуда автостопом добраться домой. Но гордость в молодой душе превосходит другие импульсы, и я, вместе со своими сотоварищами, вскоре стоял в строю взвода новобранцев.

— Хватит смотреть по сторонам, придурок.

Я неотрывно смотрел вперед. Я не думал, что инструктор обращается ко мне. Теплое влажное дыхание на моих щеках. Если он говорит не со мной, то с кем-то в непосредственной близости от меня.

— Застегнуться!

Его слюна была на моих глазах и губах. Инструктор прошелся взад и вперед по нашему неровному ряду. Он говорил со всей группой, но складывалось впечатление, что обращается он к каждому лично.

«Если вы издадите хоть звук, я услышу его — вые… вас в рот. Так что молча соберите ваше долбаное барахло и двигайтесь вперед. Сделайте так, чтобы я поверил, что вам нравится быть здесь».

Мы повесили вещевые мешки на плечи. У бывалых курсантов оказались рюкзаки. Им было поудобней, они быстро сложили все вещи и стояли с таким видом, будто готовы хоть сию минуту отправиться по горным тропам Аппалачей. Про себя я такого сказать не мог и вообще смутно представлял себе занятия с таким огромным, переполненным вещевым мешком за спиной, как у меня.

Я бросил взгляд на значок с именем инструктора. Олдс. На плечах три полоски. Сержант Олдс. Он орал во все горло так, что аж вены на шее выскакивали наружу, а глаза выкатывались из орбит. Он размахивал руками так, будто пытался отогнать назойливую осу. Я смотрел на сержанта-инструктора сержанта Олдса — официально к нему нужно было обращаться именно так — и чувствовал, что он только что стал одной из вех в моей жизни.

— Курсант, прекрати пялиться на меня. Что, хочешь пригласить меня на свидание? Что, на свидание хочешь пригласить?

— Нет, сержант-инструктор сержант Олдс.

— Вперед, курсант. И смотреть прямо мне в глаза. Он подходил ближе, и его голос превращался в шепот. Я видел, как пульсировала вена на его виске, и старался не входить с ним в визуальный контакт.

— Клянусь, ты хотел пригласить меня на свидание. Хочешь дать своим болванам-сослуживцам повод посмеяться надо мной? Клянусь, это будет последним, что ты сделаешь.

Я что, в театре? Я видел «Цельнометаллическую оболочку». Но то была шутка. А здесь и сейчас все было совсем не похоже на шутку. Когда Олдс обращался ко мне, меня окатывала ледяная волна выработавшегося адреналина. Начали трястись колени. Но самым худшим во всем этом было то, что Олдс знал, что со мной происходит. Я боялся продолжения.

Олдс развернулся на каблуках и ушел, гордо шагая по парадной палубе. Выбора у нас не было, и мы зашагали за ним. Капли начавшегося дождя разбивались о темный асфальт. Они становились все больше, и вскоре весь асфальт превратился в один сплошной поток. Ястарался тащить свой вещевой мешок по тротуару. Вчера вечером он казался мне намного легче. Я положил туда только самое необходимое: три комплекта штатской одежды, кроссовки, туалетные принадлежности и походные сапоги, которые мне прислали несколько недель назад, чтобы я успел их разносить. Одежда была аккуратно сложена: брюки по стрелкам, а рубашки так, чтобы не помять на груди.

Сержант Олдс позвал нас к канаве протяженностью метров в сорок пять. Он стоял и смотрел на нас, скрестив руки на груди.