Читать книгу - ""Черные эдельвейсы" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс"

Сменяю Генриха, он уступает мне место за пулеметом. Не успевает он отойти в сторону, как я замечаю русское противотанковое орудие прямо перед собой. С него медленно сползает маскировочный экран, и над бруствером появляется ствол.

— Вот он! — одновременно вскрикиваем мы со Стариком.

— Огонь! — рявкает мой старший товарищ. В направлении цели устремляется первая очередь трассирующих снарядов. Четко вижу вражеское орудие в перекрестье прицела и открываю огонь. Представляю себе, как пули попадают в щит орудия. Пробить его они не могут, несмотря на относительно небольшое расстояние. Ответ следует почти мгновенно. Первый снаряд попадает в крышу нашей огневой точки и частично сносит ее. Второй снаряд до нас не долетает. Если третий угодит в амбразуру, то нам конец. Генрих подбегает ко мне, занимает мое место за пулеметом и поливает длинными очередями расчет русского орудия. Третий снаряд тоже падает мимо цели, однако наша смертоносная дуэль еще не закончена.

Раздаются выстрелы наших минометов. Вижу, как сразу четыре снаряда разрываются вокруг русского орудия, затем еще один и еще. Старик наблюдает за происходящим через стереотрубу и приходит в возбуждение от удачных попаданий наших минометчиков.

— Прекратить огонь, Генрих! — неожиданно кричит он. — Орудия больше не видно. Похоже, оно уничтожено.

Возникает пауза. Не успеваем мы заменить ствол, как Генрих обнаруживает второй неприятельский дозор, находящийся пока на довольно большом расстоянии от нас, но приближающийся с той же стороны. Мой товарищ разворачивает пулемет и нацеливается на белые фигурки, двигающиеся на нас под покровом сумерек.

— Не стрелять! — предупреждает Старик. — Пусть подойдут ближе!

Через несколько секунд он кричит:

— Внимание!

В следующее мгновение прямо перед нами раздается очередь, выпущенная из русского автомата. Старик тут же отвечает на нее выстрелами из своего автомата, опустошая целый магазин. Один из трех русских солдат, залегших перед нашим проволочным заграждением, вскакивает, явно пытаясь прорваться на наши позиции. Старик слишком поздно замечает его, но все-таки успевает выстрелить. Русский падает и валится на землю, зацепившись одной рукой за проволоку. Поднятая вверх, она как будто символизирует бессмысленную храбрость ее владельца.

В следующее мгновение мы обрушиваем вал огня на наступающего противника. Ничейную землю поливает смертоносный град пуль и мин. Иванам удалось внедриться на нее довольно далеко, но, несмотря на их храбрость, им приходится откатиться назад.

Минометный огонь неожиданно прекращается.

— Смотрите! — кричит Старик. — Наверное, сейчас следом за ними бросится 12-я рота! Глазам своим не верю! Вот же дьяволы!

Я вскакиваю и, выглянув в амбразуру, вижу фигуры наших солдат, устремившихся по безлесному заснеженному пространству налево от холма в направлении русского дозора. Они уже совсем близко и вот-вот рассекут отряд противника надвое. Слышу громкий голос Маннхарда, приказывающего своим людям на левом фланге окружить неприятеля и отрезать ему пути к отступлению. После этого все происходит со стремительной скоростью. Выстрелы, крики, окружение русского отряда. Наши солдаты уже готовы отогнать к нам в тыл окруженного врага, когда снова открывают огонь русские минометы.

Спустя какое-то время в лесу снова стало тихо и темно, так же, как и утром. Приближался вечер, и мне предстояло заступать в караул. К нам подошел Старик и сообщил, что с нашей стороны потерь не было. Я глубоко затянулся своей первой сигаретой и почувствовал, что тревога уступает место радостному ощущению того, что я нахожусь там, где всегда хотел быть в грозные годы войны.

Вернувшись в блиндаж, солдаты приходят в небывалое воодушевление. Прибыла почта. В условиях нашего тесного жилища письма из дома становятся всеобщим достоянием. На столе рядом с карбидной лампой стоит бутылка коньяка, часть нашего месячного пайка. Письма и фотографии идут по кругу. Кто-то занимается чисткой оружия. Я радостно разглядываю полученную от родителей посылку. Открыв ее, я не верю своим глазам. Это предрождественские подарки, которые в детстве я привык получать дома утром 6 декабря: шоколад, печенье, орехи, еловая веточка с крошечными красными игрушками, нож, записная книжка. На этот раз мне прислали маленькую книгу — «Под осенней звездой» Гамсуна. Подумать только! Посылка проделала путь в четыре тысячи километров — на пароходе, поезде, грузовике и на спине мула. Самое удивительно, что она прибыла вовремя. Это настоящее чудо.

Снаружи становится еще холоднее, мороз крепчает. В блиндаже жарко натоплено, печка раскалилась докрасна. Наше настроение поднимается еще больше после второй бутылки коньяка. Старик управляет всеобщим весельем, запевая песни, которые мы тут же подхватываем, рассказывает анекдоты. Он требует анекдотов и от нас и высказывает одобрение или осуждение в зависимости от степени их непристойности.

— Знаете анекдот про двух блох? — спрашивает он. — Нет? Никогда не слышали? Тогда я вам его расскажу. Значит, так. Встречаются две блохи в бороде у мотоциклиста. «Нравится тебе здесь?» — спрашивает одна. «Жить можно, но каждый раз, когда он едет на мотоцикле, возникает жуткий сквозняк! Это просто безумие какое-то!» — «Если хочешь знать мой совет, найди себе молодую бабенку и поселись как можно скорее у нее подмышкой. Жить будешь в свое удовольствие, в тепле и спокойствии». Вторая блоха так и поступила. На следующий день она сбежала, но через пару недель вернулась обратно. «Как поживаешь, подружка? Последовала моему совету?» — «А как же! Приползала я в подмышку к молодой бабенке и неплохо пожила, как ты и говорила. Но однажды я обнаружила место получше, совсем рядом, тоже среди волос, теплое и уютное. Превосходное место! Замечательное!» — «Рада слышать, подружка. Но скажи, почему же ты там не осталась?» — «Да я и сама не знаю. Однажды я снова оказалась в бороде мотоциклиста!»

Следует взрыв смеха. Мы с Генрихом смеемся более сдержанно, чем остальные. Мы моложе наших товарищей, и нам не слишком нравятся подобные соленые шутки. По кругу снова идет бутылка коньяка, звучит новая песня. Боймер заводит грустную мелодию на губной гармошке — любимую песню Шмидхена о браконьере, его дочери и хозяине леса. В следующем куплете все герои умирают. Шмидхену нравятся такие песни. За одной грустной песней следует другая. Боймер умел великолепно играть на таком простом инструменте. Те из нас, кто не знают слов, воспроизводят лишь мелодию. Старик, у которого изменилось настроение, неожиданно замолкает. На его лице появляется печальное выражение. Внезапно он встает и, понизив голос, просит:

— Не надо больше, я не могу это слышать.

— Не будь занудой, Старик! Споем еще! — кричит Шмидхен и порывается запеть что-то новое.

— Я сказал, хватит! — рявкает Старик и ударяет рукой по столешнице. — Довольно! Завтра у нас будет хлопот полон рот. Нам нужно восстанавливать крышу. Пора спать!

С этими словами он выходит наружу. Прежде чем Шмидхен успевает что-то сказать, Генрих крепко хватает его за руку, давая понять, что следует успокоиться. Наша короткая вечеринка закончена.