Читать книгу - "Уничтожить Париж - Свен Хассель"

Старик потом сказал, что удаление аппендикса у Хайде было для него самым тяжким испытанием за всю войну. Охотно этому верю. Если раньше ни разу не видел внутренностей человека, в них трудно разобраться, и мы до сих пор не совсем уверены, что Старик отрезал у Хайде именно аппендикс. Но он что-то отрезал и зашил рану именно так, как говорил врач, искусно и аккуратно, шестью стежками, значительно различавшимися по размеру, но завязанными крепкими узлами; потом мы присыпали рану порошком сульфонамида и перебинтовали пациента. Чудо, что он все же остался жив.

— Вам нужно оставаться на месте два часа, до этого времени пациент не транспортабелен. Если случится что-то, что вызовет у вас беспокойство, свяжитесь со мной на этой же волне и сообщите. Я буду постоянно на месте, но вам лучше поскорей закончить связь, пока нами не особенно заинтересовался противник. По прошествии двух часов постарайтесь вернуться на базу и доставить пациента в госпиталь как можно быстрее. Желаю удачи — и ни в коем случае не «анестезируйте» его больше!

Легионер снял наушники. Успокаивающий голос врача больше не слышался, и мы с мумифицированным Хайде чувствовали себя одинокими и беспомощными. Уложили его как можно удобнее, замаскировали танк и сидели в напряжении с оружием наготове. Хайде постепенно пришел в сознание, лицо его было бледным, осунувшимся, пульс едва ощущался.

— Я при смерти? — негромко спросил он.

— Увы, нет, — ободряюще ответил Порта. — Раз ты пережил это кромсанье, сможешь пережить что угодно… Смотри, что мы у тебя вырезали!

Хайде взглянул и снова лишился сознания. Барселона повернулся и прижал палец к губам.

— На дороге колонна машин противника.

Еле-еле укрывшись за деревьями, мы наблюдали за процессией бронеавтомобилей, забитых американскими пехотинцами. И тут три «джабо» спустились с неба так низко, что видны были бомбы под их фюзеляжами.

— Заметят нас — все будем при смерти, — проворчал Порта.

Колонна проехала, «джабо» улетели. В течение часа мы оставались в покое, потом нас снова потревожили машины противника. Мы издали заметили два «шермана»[62]с белыми звездами впереди колонны джипов и бронеавтомобилей. Когда они проезжали мимо нас, экипажи их высовывались из башен, пели, кричали, не подозревая, что находятся в опасной близости от нашей тяжелой «пантеры», вполне способной, будь мы агрессивно настроены, раздавить их гусеницами, как яйца[63].

— Почему мы не ударили по ним? — спросил Малыш, почти всегда настроенный агрессивно. — Иду на спор, у них во ртах было полно золотых зубов.

— Не стоило рисковать, — ответил Порта. — Их было слишком много.

Малыш раздраженно посмотрел вслед скрывающейся вдали колонне. Два часа истекли, настало время превращать «пантеру» в санитарный автомобиль для Хайде. Мы выбросили переднее сиденье и с громадным трудом, с кряхтеньем просунули находившегося в полубессознательном состоянии пациента в люк.

— Кончай ныть! — рявкнул Порта. — Ты больше не больной, тот гнилой кусок мы выбросили. Поднимаешь шум попусту, так что заткнись!

Мы избегали главной дороги — там было слишком много движения — и ехали по изматывающей боковой, которой американцы предпочитали не пользоваться.

Незадолго до полуночи мы приехали на базу, и Хайде тут же отправили в полевой госпиталь. Остальных вызвали к врачу, и мы выслушали длинную лекцию о том, чего недоставало в нашей аптечке. Обнаружилось, что там не оказалось не только йода, но еще жизненно необходимого рулона клейкого пластыря и двух зажимов.

— А вдруг мы зашили их в живот Юлиусу? — задался вопросом Барселона.

Этого мы так и не узнали.