Читать книгу - "500 дней поражений и побед. Хроника СВО глазами военкора - Александр Коц"

чего не вышло. Поэтому запомните оранжевую куртку, светлую рубашку, серый скотч и черный пакет на голове.

Первые уроки

3 марта 2022. Потери

498 погибших героев русской армии. За каждым из них — личная трагедия отдельной семьи. И важно, что Минобороны не стало замалчивать потери, прятать скорбную статистику под грифами, прикрываясь законом, по которому в военное время это — засекреченные сведения.

Погибшие заслуживают того, чтобы о них знали и помнили. Чтобы их не погребли, стыдливо спрятав от телекамер, а проводили с воинскими почестями. Это важно. Не столько для родственников, которых вряд ли сегодня можно чем-то утешить.

Важно для нас всех. И для тех, кто сегодня денацифицирует Украину. Они должны знать, что Родина не сдаст своих воинов, как стеклотару. Спасибо Минобороны за правду. После войны мы назовем всех павших поименно. И поднимем за них третий тост.

И выпьем за живых героев, навсегда вписавших себя в историю русского воинства. За экипаж одного из российских танков под командованием старшего сержанта Нимченко, который на передовом рубеже в течение 40 минут уничтожил 6 танков и 3 БТР-80, а также более 90 националистов.

За экипаж под командованием командира танковой роты старшего лейтенанта Старостина, который, отражая атаку со значительно превосходящими силами противника, уничтожил 8 единиц бронетехники и более 100 националистов, не допустив их прорыва к переправе. Даже попадание ракеты «Джавелин» танкистов не остановило.

И ведь это всего два примера, которые опять же раскрыли в Минобороны. А настоящих героев наверняка намного больше.

11 марта 2022. Наемники

Украинские соцсети взорвал ролик с двумя поющими французами, которые прибыли на Украину защищать Незалежную от «русского вторжения». Вооруженные иностранцы радостно исполняют какую-то песню, символизируя собой помощь западного мира, который отказался официально воевать за Украину.

Другое дело — добровольцы, которых зазывает к себе в страну Владимир Зеленский. Добровольцы за деньги. Откликнулись даже боевики из Чада, которые, впрочем, оказались недовольны стоимостью украинских виз и авиабилетов. А Киев оплачивать эти расходы не собирается.

Между тем в Незалежную продолжают прибывать «дикие гуси» со всего мира. На Киевском фронте мне попала в руки справка Государственной пограничной службы Украины о прибытии иностранных добровольцев через пункты пропуска Западного регионального управления:

«В период со 2 по 5 марта с.г. через пункты пропуска «Краковец», «Грушев», «Угринев», «Рава-Русская», «Ужгород», «Тиса», «Дьяково» и «Порубное» в качестве добровольцев прибыло более 170 иностранцев. В их числе граждане Грузии, Швеции, Узбекистана, Норвегии, Бразилии, Великобритании, Канады, США, Белоруссии, Венесуэлы, Испании, Франции, Польши, Финляндии, Португалии, Словакии, Чехии, Венгрии, Кипра, Литвы, Израиля, Швейцарии, Азербайджана, Греции, Румынии, Дании, Нидерландов, Австрии, Австралии, Болгарии, Ирландии, Хорватии, Греции, Турции, Германии, Аргентины».

Называются, естественно, фамилии: в Ужгород прибыли Рикард Брускет из Франции, Оскар Ариас Алехандро из Аргентины и Цимур Мицкевич из Чехии. В Тису — Томас Скати и Стивен Блюм из Германии (ничему история не учит), хорват Лука Стимач, австриец Эмиль Финк…

Большинство наемников имеет боевое прошлое. А за кого воевать — неважно.

И не надо нам обращать внимание на возмущение украинцев и их кураторов по поводу 16 тысяч добровольцев с Ближнего Востока, готовых приехать в ЛДНР.

19 апреля 2022. Пленные

Удивительна реакция части читателей на мой репортаж о пленных украинских десантниках, которым дали позвонить родным. Той части, которая, как правило, сидя глубоко в тылу, жаждет крови и скорой жестокой расправы. И пеняет на мою инфантильность.

Во-первых, дайте тем людям, которые в бою берут пленных, без советов со стороны решать, что с ними делать. Это их священное право. Вы же не считаете их инфантильными терпилами? Я бы, находясь рядом, на это решение влиять не рискнул, не имею морального права.

Во-вторых, никто не отменял принцип симметричного обмена. Это и когда меняют 50 на 50 человек, и специалиста на специалиста. И живые пленные специалисты — это возможность вернутся к семье русскому спецу. На рядовых солдатиков спеца менять никто не будет.

В-третьих, никто не отменял пропагандистского эффекта. И в Мариуполе пачками не пошли бы сдаваться, если бы не сарафанное радио. А это — сбереженные жизни наших бойцов из штурмовых отрядов. Поверьте, на той стороне новости разносятся очень быстро. Фото своего чада в плену одна из мамаш увидела в наших телеграмах раньше, чем он ей позвонил. Впереди еще много блокированных городов, где последнее, что будет удерживать гарнизоны от сдачи, — это страх перед расправой.

В-четвертых, ничто не мешает желающим отправиться в пункт набора на контрактную службу, заключить краткосрочный контракт на 3–6 месяцев с согласием выполнять задачи за рубежом, отправиться в разведку, взять пленных и решать, что с ними делать.

В-пятых… Здесь должно быть что-то про моральную сторону, но я не хочу лукавить. Никакого сочувствия к украинским пленным лично у меня нет. И никакой эмпатии к ним своими репортажами я вызвать не пытаюсь. Перечитайте их еще раз. Но я уже два месяца нахожусь на Украине с российскими войсками. А поэтому читайте пункты 1, 2 и 3.

18 августа 2022. «Ждуны»

Как правило, категоричный российский критик СВО остер на язык и говорлив на безопасном от России расстоянии. Так заведено. Для того чтобы тебя приняли на Западе, надо по капле выдавливать из себя все родное, заложенное в генах и культурном коде. Все эти уехавшие из страны журналисты, лидеры мнений Бульварного кольца, которые до 24 февраля этого года не чувствовали себя в чем-то стесненными и играли роль жертвы «тоталитарного режима», теперь переживают вынужденную деформацию личности, которая со стороны выглядит стыдновато.

Вот Ксения Ларина рубит с плеча — нас, русских, больше нет: «Мы рассуждаем о полезности и вредности России, истерим вокруг отмены русской культуры и прочей «русофобии»… Но не осознаем главного — нас больше нет, мы не только вне поля правового, мы вне поля человеческого…»

Из-за границы, конечно, сложно разглядеть, что мы все еще тут. Мы сотнями записываемся в добровольческие отряды, которые отправляются на фронт, мы всей страной отдаем свою трудовую копейку на нужды армии, мы, пробивая стены формализма, тащим «за ленточку» гуманитарку, встречаем героев в приграничных областях борщами и пирогами, радуемся даже незначительным успехам и скорбим по утратам. У меня вся «личка» в Телеграме забита сообщениями с поддержкой наших бойцов на передовой. Она, поддержка, действительно народная. Или национальная, если угодно.

Но вот Анна Монгайт, сидя в Грузии, сетует: «Не могу смириться с