Читать книгу - "В тени больших вишневых деревьев - Михаил Леонидович Прядухин"

бы оскомину можно сбить. Еще вариант — воды с простыни насосаться, но вода — она и в Африке вода, и сколько ни хлещи ее, сытней не будет. И с такими грустными мыслями комнатная муха перелетела на другую кровать, потревоженная дневальным, который заскочил в палатку и выплеснул ведро все той же воды на пол. Всплеск ее разбудил дремавшего дедушку, и тот проворчал:

— Боец, залить все, чтоб под кроватями был океан. Кондицио-неры тоже заправь. Не дай бог я проснусь, а полы или колючка будут сухими, — и, перевернувшись на другой бок, захрапел.

«Кондиционер» на самом деле был не совсем кондиционер в современном понимании. Это была рама кубической формы, обтянутая масксетью, внутри набитая верблюжьей колючкой и вставленная в окно палатки. Когда раскаленный афганец под-нимался, то он, проходя сквозь мокрую верблюжью колючку, охлаждался, снижая температуру в палатке. И «заправить

83

кондиционер» означало хорошо залить его водой. Испаряясь

с пола, вода тоже охлаждала помещение и одновременно увлажняла его, в результате чего разница температур снаружи и внутри могла быть 10–15 градусов. Только таким способом можно было спастись от безумной жары. И когда боец входил

с улицы в палатку, то у него было ощущение, что он из рас-калённой сухой финской сауны попал во влажную, горячую помывочную в русской бане.

На другой кровати муха продолжила уже, наверное, чисто механически прочесывать своим хоботком поверхность, одно-временно мучаясь классическим вопросом: «Что делать?». Со-средоточиться ей сильно мешали собратья по крови, которые тоже, скорее всего, не догадывались, что они относятся к группе копрофаги факультативные, и поэтому полностью разделяли ее долю: были голодны и, как следствие, в активном поиске хлеба насущного. Хуже всего то, что собратьев было как собак нере-заных, и они роями носились по палатке, залезая во все дыры и шлифуя до блеска все поверхности, делая шанс, «близкий к нулю», абсолютным нулем.

Комнатная муха окинула своими ячеистыми глазами во-круг и, видя всю эту вакханалию, все же решилась лететь в столовую. Она уже больше не могла побираться в этой палатке, жить в этой жесткой конкуренции, в этой гонке на выживание, кормиться этими жалкими крохами. Ее сердце хотело «большой и чистой любви», что в переводе с мушиного, или муховского, языка означало — нажраться от пуза.

Запах из туалета, который, пройдя сквозь «кондиционер», застрял в ее усиках, вызвал ужасные воспоминания. Хотя, казалось бы, у нее должны были слюнки бежать. Ведь она пришла в себя только в палатке 3-го ПТВ, даже не помня, как в нее попала, после того как поддалась на искушение этого запаха, оказавшись в сортире. Тогда муха увидела в туалете поистине эпическую картину: мириады ее собратьев, жужжа, клубясь черными роями в воздухе, покрывая всю поверхность своими телами, пожирали конечный продукт человеческой жизнедеятельности. В тот же миг она присоединилась к этому пиршеству, не обращая внимание на трех серунов1, пыживших-

1

Серун

–

солдат,

болеющий дизентерией.

84

ся совсем рядом. И даже, когда им кто-то сказал, чтобы они убирались, муха и усиком не повела. Видно, взводу химзащиты было тоже параллельно, что комнатная муха принадлежит к элитной группе копрофаги факультативные. И они, подогнав ГАЗ-66 с бочкой, в которой была какая-то гадость, начали из нее под давлением заливать весь сортир…

Она очнулась заваленной грудами тел своих сородичей. Из последних сил, разгребая трупы еще минуту назад радующих-ся празднику живота своих товарищей, муха еле-еле вылезла на поверхность. Леденящее душу зрелище предстало перед

ее фасеточным зрением. Пол окрасился в черно-серый цвет, всюду были просто горы мертвых братьев и сестер. Некоторые из них еще махали своими лапками и жужжали, но судьба их была предрешена. Муха через «не могу» расправила свои пере-пончатые крылышки и… полетела…

Вот так она оказалась в палатке 3-го ПТВ, в которой пару дней влачила жалкое существование. И теперь, проанализи-ровав все «за» и все «против», обыкновенная комнатная муха, но с необыкновенной судьбой газанула в сторону столовой, навстречу новым испытаниям и перипетиям, выпавшим на ее нелегкую долю…

***

Пожидаев сидел у себя в каморке на одной булке и сильно нервничал. Но переживал он не из-за того, что мог сидеть только на одной половинке мягкого места. Недавно, буквально три дня назад, он был переведен в черпаки и получил сполна — двенадцать раз по левой ягодице дюралевой солдатской пова-рёшкой, о чем свидетельствовало иссиня-черное пятно на всю эту ягодицу. Почему нужно было бить солдатским черпаком, как-то было еще понятно. Но почему именно по левой булке, осталось тайной, наверное, которой не знал уже никто из про-ходивших службу в то время в 12-м Гвардейском.

Нервничал Серега потому, что ждал своего друга-связиста Мультика, который должен был вот-вот подъехать на БТРе и забрать два ящика сухого молока.

Было три часа дня. И именно это временное окно, с трех до четырех, было самое безопасное для выноса из столовой про-

85

дуктов, или, называя вещи своими именами, воровства. Сухое молоко почему-то пользовалось спросом у духов. И поездка в Герат связистов сулила неплохие барышни. Да и чарс закон-чился, а вечером должны были прийти в гости разведчики, которые тоже были на мели в этом смысле, т. к. давно уже не были в засаде.

Но, прождав до половины пятого и мысленно высказав все, что он думает о Мультике и его БТРе, Пожидаев полез наверх по стеллажам с ящиками молока и после нехитрых манипуляций спрятал его под потолком. Выйдя из подсобки, он направился

в

варочный цех. Теперь Серега был уже старшим смены, и под его руководством было два новых повара-чижика и еще те двое лабусов

1

, которых с барского плеча ему выделил зампо-тыл, когда он обварился гороховым супом. Повара по своему обыкновению суетились с ужином. Пожидаев присоединился к процессу открывания рыбных консервов. Это то немногое, что можно было кушать на ужине.

Если полк был на месте постоянной дислокации, то на довольствии стояло примерно 1200 человек, а это 600 банок консервов — одна банка на два человека. Довольно длительная, монотонная, требующая соответствующей сноровки работа, задействующая обе руки.