Читать книгу - "Балатонский гамбит - Михель Гавен"

Едва рассвело, немцы начали артиллерийскую подготовку. Артиллерия и минометы обрушились на боевые порядки Красной армии, расположенные между озерами Балатон и Веленце. После допроса пленного Наталья только прилегла отдохнуть в землянке, как вдруг раздался страшный грохот. Она вскочила и выбежала в траншею. За ней выскочила испуганная, заспанная Прохорова. По ходу сообщения побежали на наблюдательный пункт командира роты. Кругом полыхали взрывы снарядов. Капитан был на месте. С ним — Аксенов, Косенко, командиры взводов. Иванцов и Аксенов в бинокли всматривались вдаль.

— Артподготовка, начали, — сказал, опуская бинокль, Иванцов. — А всю ночь нас за нос водили, то снегом поскрипят где-то, то постучат, то вдруг ни с того ни с сего палить начнут беспорядочно из автоматов. То сидели молчком, а как стало ясно, что Косенко их планы раскрыл, начали мудрить. Все на пушку брали, мол, вот-вот начнем, а сами разведку мелкими группами вели, оборону прощупывали. Ан, ничего не вышло, мы тоже воробьи стреляные, нас не проведешь. Видишь, майор, — он повернулся к Аксенову, — верно я приказал огонь вести только дежурным пулеметам, а остальным спать. А то бы сидели в траншеях, глаза пялили впустую. А к самой атаке уже и устали бы. А так свеженькие. Они созрели, когда солнце уже вышло. Ага, девчата! — он заметил Наталью и снайпершу. — Ты, Наталья при мне, — распорядился сухо, — носа никуда не совать. Поняла?

— Может, я к санинструкторам, Степан Валерьянович, — предложила она. — Если сейчас немец пойдет, у них много работы будет.

— Я сказал, при мне, — отрезал Иванцов. — Без тебя они справятся, не в первый раз. Влипнешь куда, кто поможет. При мне, и все. А ты, Прохорова, — он вдруг обратил внимание на Надю, — ты чего все винтовку свою держишь? Она тебе сейчас не понадобится, спрячь подальше. Да в чехол не забудь положить, ценность все-таки. Автомат бери. Он сейчас куда как больше пригодится. Наталья и ты возьми тоже, на всякий случай, — он кинул ей «калашников», — а то со своей «хлопушкой» офицерской много тут не настреляешь.

— Что? Что? Идут? — в окоп спрыгнул комсорг Васильков. — А, Наталья Григорьевна?

— А я почем знаю, идут они или нет, — она холодно пожала плечами, отстраняясь. — Я кто? Командир роты или полка? Ты не у меня спрашивай, а у знающих людей. Что ты все у меня спрашиваешь? Пока не идут, пока стреляют, сам видишь.

— Вот, Наталья, язык у тебя недобрый, — покачал Васильков головой с осуждением. — Злой язык. Девушка ты красивая, на тебя залюбуешься, какая ты, я за всю войну такой второй не видел, тонкая такая, с благородством вся, а как рот раскроешь, так и говорить с тобой не хочется. По тебе все мужики в штабе сохнут, а подойти к тебе боятся. Ты себе и генерала могла бы отхватить, а язык тебя подводит.

— А мне и не надо, чтобы они ко мне подходили, — отрезала Наталья, — только по делу. А так, знаешь, это как посмотреть. Вон, капитан Иванцов меня нисколько не боится, и старший сержант Косенко тоже. Так они вчера знаешь, какого языка взяли? Если бы не они, нас бы сейчас вообще размазали, как топленое масло на хлеб, а так немец палит, а нам хоть бы что, мы готовые. Вот такие люди меня не боятся, а эти ваши там при штабе, — она махнула рукой, — тоже нашел мне примеры. Ты вообще зачем прибежал-то сюда? — она повернулась и посмотрела ему в лицо. — Пропаганду разводить? Комсомольское собрание провести? Так поздновато, опоздал немного. Сегодня не твой день, Саша, сегодня фрицы и гансы выступают, слово взяли. Придется тебе подождать, с мировой революцией заодно.

— Ты потише, Голицына, — Васильков даже отшатнулся. — Я тебе что сказал? Ты не комсомолка даже.

— Комсомолка Голицына, как ты себе это представляешь? — Наталья улыбнулась. — Точно Маша или Глаша с завода «Красный пролетарий» или с фабрики по производству носков.

— А что? — Васильков пожал плечами.

— Вот ты не понимаешь даже, о чем я говорю, — Наталья взглянула на него с упреком, — а лезешь. Вообще, Васильков, мы с тобой о мировой революции и о комсомоле еще при штабе наговорились. Ты давай не на меня смотри, а побольше вперед, на фрицев, а то укокошат, как Коробова, пискнуть не успеешь.

— Ага, партполитподдержка пожаловала, — к Василькову подошел Иванцов. — Значит, так, болтовню разводить некогда. Разглагольствованиями народ не отвлекать, понял? Если хочешь, оставайся, только автомат бери и стреляй почаще, а рот закрой пока. Мне бойцы нужны, агитаторы пока ни к чему. Мы и так все знаем. Если не согласен, дуй назад, пока не поздно. А то немец попрет, не до тебя будет.

— Да, ладно, Степан Валерьянович, — Васильков явно сконфузился. — Никуда я назад не пойду. Автомат дадите?

— Дадим. И гранат подкинем на всякий случай. Этого добра у нас хватает. Харламыч, обеспечь!

— Слушаюсь.

— Танки противника перешли в атаку, — сообщил, глядя в бинокль, Аксенов. — Полчаса артиллерией долбили. Идут.

— Митька, передай взводам: пехота и танки противника с фронта! — скомандовал Иванцов связисту. — Всем по местам! К бою! Батарею мне! Ермаков? — крикнул в трубку. — Видишь? И я вижу. Ну, встретим их, бог войны? Да, вижу, что их тьма-тьмущая. На каждую твою пушечку штук по двадцать танков придется, а на каждого моего солдатика по пятнадцать фрицевых. Да только нам не привыкать, Ермаков. Верно? Пали. Пали, родной.