Читать книгу - "Зима мира - Кен Фоллетт"

Инструктора вернулись в загон. Уверенными движениями они пристегнули поводки, оттащили собак от Йорга и увели.

Представление было окончено, и штурмовики стали расходиться, возбужденно галдя.

Роберт бросился за колючую проволоку, на этот раз его никто не остановил. Он, рыдая, склонился над Йоргом.

Ллойд помог ему развязать Йоргу руки и снять с головы ведро. Йорг был без сознания, но дышал.

– Давайте занесем его внутрь, – сказал Ллойд. – Берите за ноги.

Ллойд ухватил Йорга под мышки, и они вдвоем перетащили его в строение, где провели ночь. Они положили Йорга на тюфяк. Вокруг собрались заключенные, они были испуганы и подавлены. Ллойд надеялся, что кто-нибудь заявит, что он врач, – но никто не заявил.

Роберт сорвал с себя куртку и жилет, потом снял рубашку и стал вытирать кровь.

– Нужна чистая вода, – сказал он.

Во дворе была колонка. Ллойд вышел, но набрать воды было не во что. Он направился в загон. Ведро все еще лежало на земле. Он вымыл его и набрал воды.

Когда он вернулся, тюфяк был весь пропитан кровью.

Роберт намочил рубашку в воде и стал омывать раны Йорга, стоя на коленях у его тюфяка. Скоро белая рубашка стала красной.

Йорг шевельнулся.

– Лежи спокойно, мой родной, – тихо сказал ему Роберт. – Все кончилось, и я с тобой. – Но Йорг, казалось, не слышал.

Вошел Маке, следом за ним – четверо или пятеро коричневорубашечников. Он схватил Роберта за руку и оттащил от Йорга.

– Ну что! – сказал он. – Теперь ты видишь, как мы относимся к сексуальным извращениям.

Ллойд, указав на Йорга, яростно сказал:

– Извращенец – тот, кто все это устроил! – И, вложив в свои слова всю ярость и презрение, добавил обращение: – Комиссар Маке.

Маке легонько кивнул одному из коричневорубашечников. Обманчиво небрежным движением тот повернул винтовку и ударил Ллойда прикладом по голове.

Схватившись за голову, Ллойд упал на землю.

– Пожалуйста, позвольте мне выходить Йорга! – услышал он голос Роберта.

– Может, и позволю, – сказал Маке. – Сперва иди сюда.

Несмотря на боль, Ллойд открыл глаза, чтобы видеть происходящее.

Маке подтащил Роберта через комнату к грубому деревянному столу. Он вытащил из кармана какой-то документ и шариковую ручку.

– Теперь твой ресторан стоит в два раза дешевле, чем я тебе предлагал, – десять тысяч марок.

– Все, что угодно! – плача, ответил Роберт. – Позвольте мне быть с Йоргом!

– Подпиши здесь, – сказал Маке, – и сможете все трое отправиться домой.

Роберт подписал.

– Этот господин может быть свидетелем, – сказал Маке. Он протянул ручку одному из коричневорубашечников. Оглядев комнату, он встретился взглядом с Ллойдом.

– А вторым свидетелем, может быть, станет наш отчаянный гость из Англии.

– Ллойд, сделайте, как он скажет, – сказал Роберт.

Ллойд поднялся на ноги, потер гудящую голову, взял ручку и подписал.

Маке торжествующе сунул договор в карман и вышел.

Роберт и Ллойд вернулись к Йоргу.

Но Йорг был мертв.

VIII

Вальтер и Мод приехали проводить Этель и Ллойда на вокзал Лерте – чуть севернее выгоревшего рейхстага. Здание вокзала было построено в стиле «новый ренессанс» и напоминало французский дворец. Они прибыли рано и до прихода поезда зашли посидеть в вокзальное кафе.

Ллойд был рад, что уезжает. За эти шесть недель он многое узнал – это касалось и немецкого языка, и политики, но сейчас ему хотелось домой – рассказать всем об увиденном и предупредить, чтобы подобное не произошло и у них.

Но все равно, уезжая, он испытывал странное чувство вины. Он ехал туда, где власть принадлежит закону, пресса – свободна, а быть социал-демократом – не преступление. А семья фон Ульрихов оставалась жить при жестокой диктатуре, где невинный человек мог быть растерзан на куски собаками – и никого не привлекут к суду за это преступление.

Фон Ульрихи казались уничтоженными; Вальтер – даже больше, чем Мод. Они выглядели так, словно услышали ужасную новость или пережили смерть близкого человека. Казалось, они не в состоянии думать ни о чем, кроме произошедшей в их жизни катастрофы.

Ллойд был освобожден с многословными извинениями со стороны Министерства иностранных дел Германии и с пояснительным заявлением, в котором кротко, но лживо намекали, что он полез в драку по собственной глупости, а потом содержался под стражей из-за ошибки в документах, о чем власти глубоко сожалеют.

Вальтер сказал:

– Я получил от Роберта телеграмму. Он благополучно прибыл в Лондон.

Как гражданин Австрии, Роберт смог выехать из Германии без особых трудностей. Гораздо сложнее оказалось получить деньги. Вальтер потребовал, чтобы Маке положил деньги в швейцарский банк. Маке сначала сказал, что это невозможно, но Вальтер нажал на него, пригрозив обжаловать продажу в суде и сказав, что Ллойд готов свидетельствовать, что контракт был заключен под давлением, – и в конце концов Маке нажал на какие-то рычаги.

– Я рад, что Роберт выбрался, – сказал Ллойд. Еще больше он обрадуется, когда сам окажется в безопасности в Лондоне. Голова еще не зажила, и каждый раз, когда он переворачивался в постели, болели ребра.

– А почему бы и вам не поехать в Лондон? – спросила Этель. – Обоим. Я хочу сказать, всей семьей.

Вальтер посмотрел на Мод.

– Может, и стоило бы…

Но Ллойд видел, что всерьез он этого не думает.

– Вы сделали все, что могли, – сказала Этель. – Вы храбро сражались. Но противник победил.

– Еще не конец, – сказала Мод.

– Но вам грозит опасность!

– Германии тоже.

– Если бы вы перебрались жить в Лондон, Фиц, наверное, смягчился бы и помог вам.

Ллойд знал, что граф Фицгерберт был одним из самых богатых людей в Великобритании – на его землях в Южном Уэльсе находились угольные месторождения.

– Он бы мне не помог, – сказала Мод. – Фиц никогда не уступает, я это прекрасно знаю, и ты тоже.

– Ты права, – сказала Этель, и Ллойд про себя удивился, как она может быть в этом так уверена. Но спросить ему не удалось, так как Этель продолжила: – Но ты легко могла бы получить работу в лондонской газете, с твоим-то опытом.

– А что делать в Лондоне мне? – сказал Вальтер.

– Не знаю, – сказала Этель. – А здесь вы что собираетесь делать? Какой смысл быть избранным представителем в парламенте, который не имеет власти?

Ллойд чувствовал, что ее откровенность жестока, но, как обычно, она говорила то, что следовало сказать.