Читать книгу - "Последние солдаты империи - Евгений Авдиенко"

Григорий Распутин, который в тот момент стоял на коленях перед иконой и молился за здравие цесаревича Алексея, услышав это обращение к нему государя, поднялся с колен и, согнувшись в глубоком поклоне, просительно произнес:

– Храни вас бог, Ваше Величество! Я, государь, не за себя прошу, мне ничего не надо. Я за людей прошу, которые убивают друг дружку на поле брани! Сколько горя эта война сулит вашим детям, коими является на Руси весь православный народ?! Сколько сирот останется после этой войны оплакивать своих кормильцев! – Распутин закрыл лицо руками и, с трудом сдерживая рыдания, опять опустился на колени. – Сколько несчастья принесет эта проклятая война?! Только Господь Бог, да ваш покорный слуга знают! Я знаю, я чувствую… Собирает дьявол темные силы над Россией и готовит кровавый пир, который утопит в ненависти и ваше царствование, и весь ваш народ.

Николай II, недослушав, резко поднялся и, неприязненно оглядывая коленопреклоненного старца, повернулся к жене:

– Александра Федоровна, проводите меня. Да и великим княжнам пора на свою половину.

Через минуту царская семья покинула зал, а Распутин так и остался стоять на коленях, моля Господа внушить государю мысль отказаться от войны и помириться с проклятыми германцами и австрийцами.

Сейчас, вспоминая этот последний разговор с царем, Распутин неожиданно понял, что угнетало его все эти последние дни, мешая радоваться жизни и предаваться обычным развлечениям. Виной всему было чувство страшной неизбежности, которое с необычайной силой вдруг затмило все остальные чувства жадного до мирской жизни старца. И была эта сила настолько сильнее Распутина, что он не мог один с ней справиться. Как не может один человек остановить приближение Страшного суда.

– Убьют!.. Убьют они меня! Чтобы не путался под ногами… чтобы не мешал нехристям и бесам, людские души в полон забирать. А потом и государя с цесаревичем! Ох! Беда… Беда-то какая надвигается…

* * *

Оставив старца молиться, Николай II, умышленно не обращая внимания на укоризненный взгляд жены, пребывал, однако, в полнейшей растерянности, которую старался ото всех скрыть.

«Этот мужик несомненно обладает какой-то сверхъестественной силой, в смысле воздействия на чужую психику, – размышлял Николай II. – Может, это какая-то разновидность гипноза? Или он просто читает человеческие души, как открытую книгу?» – Государь покосился на императрицу.

– Я провожу тебя в покои, – обратился он к жене. – У меня возникли срочные государственные дела, которые не требуют отлагательства…

Взгляд императрицы из укоризненного превратился в гневный. Николай II знал, как любила его супруга участвовать в управлении государством, и понял, что вечером не миновать грозы.

– Не сердись, я ненадолго. Мы потом поговорим, – шепнул ей на ухо Николай II и, весело подмигнув шедшему рядом с матерью цесаревичу Алексею, широко улыбнулся дочерям, которые очень не любили ссоры родителей, реагируя как всегда молчаливо и безропотно.

Старшего сына Российского императора Александра III, Николая Александровича Романова, к монаршей судьбе готовили с детства. Он получил высшее юридическое и военное образование, в совершенстве знал четыре языка и постепенно приобщался к государственным делам. И, может быть, к сорока годам оказался бы готов взвалить на свои плечи тяжелый груз царствования, но отец неожиданно скончался, и двадцатишестилетний Николай Александрович, так до конца и не освоив премудрую науку управления государством, вступил на престол.

Обладая живым умом и исключительной памятью, Николай II был наделен еще и незаурядным личным обаянием, которое, однако, не любил афишировать широкому кругу. Еще он не любил «в глаза» говорить неприятные вещи, не любил громких торжеств, пафосных речей. Для того чтобы играть роль всевластного монарха, ему не хватало силы – злой, одержимой, свирепой. Он слишком по-земному смотрел на свою монаршую власть и, как всякий земной человек, во многих вещах зачастую имел сомнения, которые государственный деятель такого ранга в то время иметь был не должен.

Природный аристократизм и утонченность души монарха сыграли злую шутку с Россией – многие тогда воспринимали эти проявления Российского императора как слабость, а не как следствие доброго характера и академического воспитания, и как могли, стремились «помочь» своему государю в управлении огромной страной. У любого Российского императора в советниках и помощниках, готовых подсказать, объяснить, возглавить, недостатка не было никогда. Любой монарх в период своего царствования окружен огромным количеством придворных, все мысли и желания которых зачастую сводятся к довольно практичным вещам, как то – деньги, награды, звания. Все эти блага, полученные от государя, давали возможность создать свое собственное государство, пусть маленькое, состоящее в большинстве своем из подхалимов и бездарностей, только помельче. И пусть это государство являлось напрочь иллюзорным и совсем не суверенным – но оно было свое, кровное, родное, давая власть и, вместе с ней чувство превосходства над другими, зависимыми и подначальными.

Николай II знал, что бескорыстие при императорском дворе было не в чести, хотя всегда широко декларировалось и выражалось во всех внешних проявлениях его придворных. Да и о каком бескорыстии может идти речь, когда ловкость, хитрость и умение извлекать из любых ситуаций собственные блага возводилось самим высшим обществом в догму, и это умение, к сожалению, особенно в последнее время ценилось во много раз больше, чем другие способности и жизненные принципы старой русской аристократии.

Распутин действительно никогда ничего не требовал для себя, но настойчивость, с которой он стремился подчинить себе волю монарха, вызывала у Николая II естественное чувство справедливого негодования, и только заступничество жены да болезнь цесаревича до поры до времени спасали старца от изгнания и ссылки.

«Кончится война, выздоровеет Алексей – ноги этого мужика больше не будет во дворце», – в который раз, размышляя про себя, решил Николай II.

Проводив императрицу до личных покоев, государь направился в свой приватный кабинет – так он его называл. В Зимнем дворце у российского императора было несколько личных кабинетов, но один из них государь выделял особо. Весной 1902 года, втайне от всех, в этом кабинете Николай II приказал сделать два тайника, которые гармонично вписались в уже существовавший интерьер и имели сложную систему доступа к содержимому.

Услышав, как за спиной привычно щелкнули пружины дверного замка, Николай II прошел к большому инкрустированному рубинами бюро времен Екатерины Великой, которое располагалось в глубокой нише, и слегка надавил на один из камней. Приведя в действие скрытый секретный механизм, государь повернулся к одной из висевших рядом картин и, взявшись обеими руками за массивную раму, потянул ее на себя. Раздался щелчок, и картина, легко развернувшись вместе с частью стены, встала почти перпендикулярно, открывая взору довольно глубокую нишу, из которой Николай II достал туго, по-старинному, скрученный лист, толщина которого, как и сама структура документа, выдавали его древнее происхождение. Государь, бережно развернув похожий на старинную грамоту свиток, прошел к единственному в этом кабинете креслу, и удобно расположившись в нем, углубился в чтение.