Читать книгу - "История русской армии - Антон Антонович Керсновский"

у Сталлупенена с 1-м германским армейским корпусом генерала Франсуа{140}, причем благодаря оплошности своего командира едва не потерпел поражения. Дело решила 29-я пехотная дивизия (XX корпуса) энергичного генерала Розеншильд-Паулина, взявшая немцев во фланг и заставившая их поспешно отступить. Между III корпусом и запоздавшим IV образовался разрыв в 20 верст. Генерал Епанчин не счел нужным предупредить об этом 27-ю пехотную дивизию, шедшую в обстановке полной безопасности слева. Дивизия подверглась внезапному огневому нападению и короткому удару, причем застигнутый врасплох 105-й пехотный Оренбургский полк был совершенно разгромлен.

Начальник дивизии генерал Адариди парировал, однако, удар. Тем временем 25-я пехотная дивизия генерала Булгакова{141} взяла Сталлупенен, а 29-я дивизия генерала Розеншильд-Паулина, поспешив на выручку, ударом во фланг решила дело. Всего под Сталлупененом наши 42 батальона и 19 батарей сражались с 18 батальонами и 20 батареями противника. Трофеями были 8 орудий и 2 пулемета (взяты 115-м Вяземским полком). Наш урон был 63 офицера, 6664 нижних чинов (половина в Оренбургском полку) и потеряно 12 пулеметов. Немцев перебито 1500 и 500 взято в плен{142}. Конница Нахичеванского действовала крайне вяло.

5 августа генерал Ренненкампф, выполняя директиву штаба фронта (отрезать немцев от Кенигсберга и охватить их левый фланг), двинулся главными силами на север от Роминтенского леса, выслав конницу Хана Нахичеванского на Инстербург. Однако стратегическая разведка оказалась Хану и подчиненным ему кавалерийским начальникам совершенно не по плечу – и 70 эскадронов лучшей в мире конницы решительно ничего не дали своей армии. Генерал Ренненкампф оставался после Сталлупенена в полном неведении относительно противника.

6-го числа у Каушена конный корпус Хана Нахичеванского ввязался в бой с бригадой прусского ландвера, не сумев ее уничтожить и повторить Фер Шампенуаз (как раз теми же полками). Против 6 батальонов и 2 батарей немцев мы имели 70 эскадронов и 8 батарей. Однако Хан Нахичеванский не подумал воспользоваться маневренным превосходством конницы и четверным огневым перевесом. Обе гвардейские кавалерийские дивизии спешились и начали фронтальный бой с минимальными шансами на успех и зря понесли потери. Гвардейская конная артиллерия стреляла плохо, а начальник 3-й кавалерийской дивизии генерал Бельгард, посланный в обход германской бригады, не отважился на атаку.

Бой решил Лейб-гвардии конного полка ротмистр барон Врангель{143}, лихо атаковавший со своим эскадроном неприятельскую артиллерию и взявший 2 орудия. Наши потери – 46 офицеров и 329 нижних чинов. У немцев убыло 1200 человек{144}. Хан так и не преследовал.

После этого бесполезного и бездарного боя Хан отвел свою конницу в глубокий тыл, не позаботившись предупредить о том пехоту и штаб армии. Последствием этого поистине преступного отхода было обнажение правого фланга 1-й армии, в частности выдвинувшейся вперед 28-й пехотной дивизии.

На следующий день генерал Ренненкампф полагал дать дневку истомленным войскам, но его противник – командовавший VIII германской армией генерал фон Приттвиц{145} – решил атаковать русских всеми своими силами, парируя намечавшийся охват.

И 7 августа разыгралось сражение под Гумбинненом. Наш правый фланг, застигнутый врасплох, был смят и отброшен – положение в XX корпусе, атакованном 1-м германским армейским корпусом и кенигсбергским ландвером, весь день было критическое. Зато в центре 17-й германский корпус генерала Макензена{146} был расстрелян нашим III корпусом и в панике бежал с поля сражения. На левом фланге огневой бой нашего IV корпуса с 1-м резервным германским фон Белова имел нерешительный характер. Весь удар 1-го корпуса приняла 28-я пехотная дивизия, понесшая огромные потери (104 офицера, 6945 нижних чинов, 8 орудий и 23 пулемета). Положение восстановлено было 29-й дивизией, а германская кавалерийская дивизия, захватившая у нас в тылу Пилькаллен, разбита 116-м Малоярославским полком. Решительный успех был одержан нами в центре – в 25-й пехотной дивизии генерала Булгакова, и особенно в 27-й пехотной дивизии генерала Адариди. Эта последняя действовала как на полигоне, расстреляв корпус Макензена, обратив его в бегство и захватив (уфимцы и саратовцы) 15 орудий, 13 пулеметов и до 1500 пленных. 17-й германский корпус бежал 15 верст. К сожалению, конница Нахичеванского бездействовала в глубоком тылу, а генерал Адариди смог преследовать лишь накоротке, остановленный Епанчиным. Бой нашей 40-й пехотной дивизии был безрезультатным. Всего под Гумбинненом пять германских пехотных и одна кавалерийская дивизии (62 батальона и 370 орудий) были отражены пятью русскими (70 батальонов и 264 орудия). Потери немцев – 14800 человек (в 17-м корпусе – 200 офицеров и 8500 нижних чинов). У нас убыло 16500 человек (главным образом в 28-й пехотной дивизии).

Успех наш был полный{147}, и лишь робость командира III корпуса генерала Епанчина, удержавшего рвавшиеся вперед войска, не превратила его в решительную победу. Штаб же 1-й армии сразу не отдал себе отчета в размерах этого успеха, не сообразил, на что были способны им же подготовленные превосходные полки с сотыми и стодесятыми номерами. Весь день 8 августа утомленные войска отдыхали и продвижение свое вперед – по обыкновению ощупью – возобновили только 9-го пополудни. За эти два дня в неприятельской армии произошли решительные события. Генерал фон Приттвиц, ошеломленный разгромом Макензена, пал духом. Силу русских он переоценил в четыре раза, между Ренненкампфом и Самсоновым ему мерещилась еще одна русская армия, наступающая от Гродно. Он донес в Главную Квартиру о своем решении очистить Восточную Пруссию и отступить за Вислу. Для обеспечения отхода от надвигавшейся на его сообщения «Наревской армии» (то есть нашей 2-й армии генерала Самсонова) он предписал перебросить на усиление 20-го еще 1-й армейский корпус.

Решение очистить Восточную Пруссию – колыбель Гогенцоллернов и всей прусско-германской монархии – произвело ошеломляющее впечатление на кайзера и его окружение. Германское командование немедленно распорядилось (8 августа) перебросить с французского фронта на русский шесть корпусов{148}, из коих три, взятые с самого ответственного участка – знаменитого «шлиффеновского» правого крыла, и были немедленно двинуты для посадки.

Это были 11-й армейский и Гвардейский резервный корпуса, переброшенные из Бельгии. Одновременно с ними из армии кронпринца был отправлен 5-й армейский корпус, возвращенный затем и опоздавший к началу битвы на Марне. Мольтке распорядился перебросить еще 18-й резервный корпус из центра, а также 21-й армейский и 14-й резервный корпуса с левого крыла в Лотарингии, но войска эти были уже введены в бой. Этим роковым распоряжением кайзер и Мольтке-Младший ослабили свою армию в решительную минуту войны и на решающем направлении. Гумбиннен родил Марну{149} – геройские полки и батареи 25-й и 27-й дивизий своей блестящей работой на гумбинненском поле решили участь всей Мировой войны!

VIII германская армия быстро отступила на запад, заслонившись от Ренненкампфа своей конницей. Генерал фон Приттвиц и