Читать книгу - "Первомайка - Альберт Зарипов"

— А я из пулемета плохо стреляю, — растерялся гранатометчик.

— Стрелять буду я, ты будешь носить его вместе с лентами. Надевай РД на себя, — приказал ему я.

Солдат быстро закинул за спину рюкзак десантника, полностью набитый лентами с патронами для ПКМ.

— За мной! — скомандовал я ему и первым побежал догонять ушедшие вперед подгруппы. Догнали мы их почти сразу — солдаты залегли в ямах на полпути к развалинам. Чуть впереди и справа на пригорке лейтенант Винокуров готовил к стрельбе РПО.

— Бычков! — окликнул я сержанта. — Все РПО и РПГ сложить около лейтенанта.

Пока мы будем стрелять из них, всем выдвинуться к развалинам и занять там позиции. Вперед!

Я залег за пригорком правее лейтенанта. Тот уже подготовил ручной пехотный огнемет к стрельбе.

— Стрелял из него? — спросил я Винокурова.

— Да. Пару раз в училище.

— Хорошо, — сказал я. — А я еще ни разу.

Хоть я и прослужил более восьми лет в спецназе и окончили мы одно училище, но стрелять из этой бандуры приходилось впервые. Подготовив огнеметы, мы стали высматривать цели.

Село уже давно было затянуто густым черным дымом. Горели дома, извергая клубы бело-серого дыма. Весело пылали и чадили густым черным дымом автобусы, стоявшие колонной между домами. БТР, паскуда, не горел и даже не дымил, вызывая некоторую опаску.

— Давай по крайним домам.

Мы лежали в нескольких метрах друг от друга, между нами валялись целые одноразовые огнеметы и гранатометы, но эта куча зеленых тубусов быстро закончилась. Мы выпустили все заряды по крайним домам, стараясь стрелять как можно точнее и быстрее.

Для нас эта артподготовка закончилась благополучно, если не считать сильного шума в ушах да разорванной и задранной штанины на правой ноге лейтенанта. При выстреле из гранатомета или огнемета сзади стреляющего возникает область высокого давления, образуемая газами сгоревшего вышибного порохового заряда.

Поэтому, согласно инструкции, сзади сопла гранатомета, в секторе под углом в сорок пять градусов и на удалении тридцати метров не должно быть ни людей, чтобы их не поразило ударной волной, ни каких-либо препятствий, которые могут отразить волну и направить ее обратно к стрелку. Опять же из-за этой области высокого давления гранатометчик должен был правильно занимать положение для выстрела из РПГ. Были случаи, когда у стрелка, занявшего неправильно позицию для стрельбы, при выстреле срывало валенок или сапог.

«Надо было ногу закинуть левее», — подумал я, а вслух сказал:

— Ну что, вперед.

Как и следовало ожидать, бойцы, впервые участвовавшие в такой переделке, позабыли про свои подгруппы и сидели за невысокой стенкой маленьким табором.

Высовывались из-за стенки и, почти не глядя и не целясь, выстреливали по полмагазина патронов в дома. Пришлось устроить для молодежи пятиминутное занятие по огневой подготовке: я взял у солдата АКС-74, осторожно выставил ствол поверх стенки, прицелился и дал несколько коротких очередей по крыше дома. Затем еще быстрее спрятался и, повернувшись к бойцам, прокричал:

— Быстро высунулись, прицелились, дали пару коротких очередей и спрятались!

Понятно? Только стрелять не всем сразу, а вразнобой, чтобы вас не засекли.

Каково же было мое удивление, когда среди солдат моей группы я увидал малорослого майора в милицейской разгрузке с АКС-74у, к которому был присоединен магазин на сорок пять патронов. Но не вид укороченного автоматика с длинным магазином поразил меня, а его владелец. Это был замполит нашей бригады, и увидеть его среди штурмующих Первомайское бойцов для меня было равнозначно тому, как если бы сам Радуев перешел на нашу сторону добровольно. Этот майор прилетел вчера в расположение наших групп, пробыл у нас полдня и потом куда-то пропал.

Тогда я еще принял его за обычного замполита части, приехавшего побывать на передке в период затишья на пару дней, чтобы затем с чистой совестью получить орден или звездочку на погон. Таких случаев я знал предостаточно. И вот теперь, наблюдая за тем, как этот «работник пера и языка», спокойно прицеливаясь, выпускает очередь за очередью по засевшим в домах боевикам, я не мог поверить своим глазам. Тут для меня опять как гром ударил среди ясного неба: пригибаясь, майор подскочил ко мне и, показывая на мой винторез с оптическим прицелом, заявил:

— Вон там, за бетонными блоками, засел снайпер. Надо его долбануть. Проскочи вон к этой стенке, посмотри в прицел, где он сидит. Хорошо?

Мы находились за полуразваленными бетонными стенами какого-то строения; перед нами в десяти метрах был канал, за которым на расстоянии пятнадцати — двадцати метров располагался сложенный из фундаментных блоков бывший милицейский блокпост.

Левее него стоял и БТР. Установить, откуда по нам велась стрельба, было очень трудно. Боевики могли проделать в шиферных крышах узкие щели для стрельбы и вести оттуда огонь, не выдавая себя вспышками выстрелов. Радуевцы могли также обстреливать из бойниц, сделанных в стенах домов у самой земли, но в этом случае у них резко ограничивался обзор. Могли боевики стрелять и из оконных и дверных проемов, стоя в глубине комнаты, что тоже делало их стрельбу малозаметной.

Хорошими укрытиями для них служили различные дворовые постройки. Даже домашние коровы и быки были выпущены из боковых проулков на улицу, проходившую вдоль канала. Напуганные буренки недолго метались среди грохота автоматных очередей и разрывов гранат и теперь лежали, сраженные, на улицах родного села.

Поэтому определить среди всей этой картины сельского сражения одного снайпера было практически невозможно, но попробовать стоило. Хоть у меня и была в руках снайперская винтовка, и даже бесшумная, да еще девятого калибра, но вступать с тем парнем в снайперскую дуэль у меня почему-то желания не возникало. Для такого случая не жалко было и «Мухи», которую я добросовестно протаскал за спиной целый день.

Увидав, что очередная пара двадцатьчетверок легла на боевой курс и зависла перед селом, и дождавшись, когда вылетит первая ракета, я быстро перебежал влево, к остаткам глинобитного дувала. Сидя на корточках спиной к стенке, я переводил дыхание и наблюдал следующую картину. Прямо передо мной в ста метрах зависла пара Ми-24 и вела огонь управляемыми ракетами. Вертолеты были мне видны в фас, я даже видел отчетливо, как один из летчиков сделал движение рукой. В ту же секунду геликоптер слегка качнулся, и под его правым крылом появилось дымное облачко, в котором возникло тупоносое рыло управляемой ракеты. «Штурм» чуть поднырнул вниз и, выровняв свою траекторию, понесся прямо на меня. Несколько секунд я сидел как каменный, наблюдая за зеленой сигарой. Вот она с громким и резким хлопком пронеслась в нескольких метрах правее и выше меня и разорвалась в каком-то доме. Я перевел взгляд опять на вертушки, которые выпускали одну за другой ракеты.

Мне впервые в жизни довелось наблюдать боевую стрельбу вертолетов огневой поддержки с такого близкого расстояния, да еще спереди. Я сидел под стеной, прислонившись к ней спиной, и смотрел на вылетающие управляемые ракеты. При ее приближении голова инстинктивно и самопроизвольно убиралась в плечи, а тело так и норовило сползти на землю. После оглушительного хлопка пролетевшего надо мной «Штурма» почти судорожно сглатывалась отсутствующая слюна и наступало облегчение, но ненадолго. Под крылом вертушки вспыхивал очередной огонек, и все повторялось снова и снова. Чтобы отвлечься от всякой ерунды, лезущей в голову, я рассматривал вооружение «двадцатьчетверок». У каждого вертака было по два крыла, и на каждом крыле находилось по четыре управляемых ракеты. Две сверху крыла и две снизу. А еще под каждым крылом крепилось по одной большой подвеске с НУРСами, которыми, к моей большой радости, огонь не велся. Если пролетающие ракеты и были управляемыми, то НУРС расшифровывается как неуправляемый реактивный снаряд. А слово «неуправляемый», на мой взгляд, было упомянуто в названии данного вооружения, чтобы хоть как-то оправдать большой разлет этих самых снарядов. Но убеждаться в этом мне не хотелось… На носу Ми-24 была установлена 12,7-миллиметровая скорострельная авиационная пушка с четырьмя стволами, которые вращались при стрельбе, создавая высокую скорострельность.