Читать книгу - "Зенитная цитадель "Не тронь меня!" - Владислав Шурыгин"

Прислонившись к прохладной броне, Бутаков думал…

Идея переоборудования стального корпуса недостроенного линкора в плавучую зенитную батарею родилась в начале войны. В штабе флота зашел разговор о противовоздушной обороне кораблей и сухопутных объектов флота. Один командир флотской ПВО рассуждал вслух:

«Немецкие самолеты базируются на румынских аэродромах и потому летят к нам кратчайшим путем со стороны моря. Всегда со стороны моря. Так? На ложные обходы и маневры у них просто не хватит горючего. Ну и плюс ко всему фашистское нахальство, привычка переть напролом… Вот бы и встречать их в море, на сравнительно ближних подходах к Севастополю, чтобы у них уже не было возможности уклониться, обойти стороной встречающие их наши корабли».

Командир помоложе, но старше званием возражал: «Встречать кораблями?! Их зенитными средствами? Что вы, да об этом не может быть и речи! Противник только и ждет, чтобы вы вывели в дозор боевые корабли. Он бросит на них авиацию, подлодки, и попробуй тогда отбейся, отрази все это!» — «У немцев, по всем данным, пока что нет подводных сил на нашем театре военных действий. Авиация тоже большими массами не ходит… Впрочем, насчет кораблей вы, пожалуй, правы… Но делать что-то надо. Стянуть максимум зенитных средств к побережью… Жаль, что нет перед Севастополем острова вроде Котлина, на котором стоит Кронштадт…»

Этой фразой командир, сам того не подозревая, задел за живое присутствовавшего при разговоре Бутакова. И у него, в прошлом балтийца, возникла мысль о железном острове, расположенном впереди основных сил… А что, если … рукотворный железный остров?.. Поставленный на якоря корпус какого-то бывшего корабля? Плавучая батарея. История Российского флота знала такие примеры… Была в прошлом столетии на Балтийском флоте плавучая броненосная батарея «Не тронь меня!». Шестнадцать 203-миллиметровых орудий, обслуживаемых четырьмя сотнями моряков… Той батарее не суждено было прославиться в боях — хотя предназначалась она для борьбы с надводными силами противника… Тогда еще не требовалось охранять небо. Что же касается названия плавбатареи «Не тронь меня!» — она как бы грозно предупреждала «Берегись! Бойся меня!»

В данном же случае плавучий объект должен был противостоять вражеской авиации. На нем можно установить две батареи зенитных орудий, плюс счетверенные пулеметы — и такая огневая завеса наверняка будет преградой на пути вражеских самолетов, будет как минимум сбивать их с боевого курса.

Бутаков изложил свою идею на бумаге, подал подробную докладную на имя командующего Черноморским флотом. Командующий идею о создании плавбатареи одобрил и в свою очередь запросил разрешение на ее создание у Москвы.

С началом войны, когда немецкие летчики стали бомбить Севастополь, идея о строительстве плавбатареи вышла на видимый план. Иное дело — из чего ее построить и за какой срок?

Почему именно Бутаков взялся за подбор объекта для создания плавбатареи? Ответ на этот вопрос надо искать скорее всего в неугомонности и пытливости Григория Александровича, в семейных традициях Бутаковых…

Шесть поколений Бутаковых служило на русском флоте. Среди них были прославленные адмиралы и офицеры, командиры линейных кораблей и эскадр, мореходы-исследователи, строители русского броненосного флота… Видимо, от дедов и прадедов своих унаследовал Григорий Александрович беспокойный и пытливый характер.

Его судьба, судьба потомка прославленного морского рода, складывалась трудно. Октябрьскую революцию встретил на Балтике. Двадцатичетырехлетний офицер не сразу постиг смысл происходящих событий и какое-то время пребывал в растерянности и бездействии. Немало офицеров — сослуживцев Бутакова революцию и ее главный принцип: «Кто был ничем, тот станет всем!» не приняли. Далеко не каждый флотский офицер был готов делиться тем, что он заслужил кровью своей и предков. Далеко не каждый мог спокойно воспринять приказ № 1 о снятии погон, о равных правах с матросами, невольно сопутствующие этому расхлябанность, а то и анархию… Зачем им было заново стремиться стать «всем», если все это они имели? А становиться «никем», право, не хотелось… Наверное, надо было очень любить свое прошлое, чтобы не принять новое, настоящее. Они ушли за рубеж, в эмиграцию. Вместе с некоторыми боевыми кораблями. Они ничего не умели, кроме того, чтобы служить Отечеству, защищать его от иноземцев. А Отечество они вынужденно, но и добровольно потеряли. Кому они стали нужны? Григорий Бутаков тоже стоял перед трудным выбором. Он любил корабли и флотскую службу. Никакой другой профессии, кроме флотской, не имел. Чем зарабатывать на хлеб? Быть нищим и чужим за рубежом или делать свое привычное дело, зарабатывать на себя и на семью в новой, Советской, России? Трудно, очень трудно, но убедил себя — выбрал новую, во многом непонятную еще Россию и ее военный флот.

В 1918 году участвовал в знаменитом ледовом переходе кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт. В июне — июле 1919-го корабль, на котором служил Бутаков, вел бой с английскими миноносцами и катерами. В одну из ночей этот корабль подорвался на мине и затонул. Из всего экипажа спаслось девятнадцать человек. В их числе Бутаков. Видно, судьба решила сохранить его для дальнейшей службы и новых испытаний.

Почти двадцать лет прослужил Бутаков на Красном военном флоте. Служил бы и дальше: возраст сорок два года — самый расцвет сил, но… в 1938 году на флоте проходила так называемая «чистка». Григория Бутакова «вычистили». Уволили по недоверию. Как бывшего царского офицера и дворянина… Только, видно, не все складывалось в Красном флоте умело и ладно без опытных военспецов, надо было хотя бы перенять у них профессиональный флотский опыт. Именно этим можно объяснить то, что в 1940-м Бутакова снова восстановили в кадрах… Зачислили в апреле, а в июне того же года — снова «чистка», и на сей раз уволили как выслужившего сроки действительной военной службы и «за невозможностью использования в связи с сокращением штатов…» Что делать? Пенсия так пенсия. Бутаков подумывал об устройстве на работу в Ленинградском морском порту. По-прежнему никакой иной профессии, кроме моряцкой, не имел… Пусть хоть в порту — все ближе к кораблям и к морю. Без них не мог.

Со дня увольнения едва прошел месяц, как очередная кадровая чехарда в Наркомате ВМФ — приказ такой-то, пункт такой-то отменить, снова зачислить краскома Григория Бутакова в кадры как опытного специалиста и назначить уполномоченным постоянной приемной комиссии кораблей.

Сначала не поверил. По привычке ждал — опять что-то напутали. Пришлют уточнение, приказ отменят и снова уволят… Ушел в себя, переживал. Одна была радость — сын Саша. Вымахал ростом с отца. Школу на «отлично» окончил. Мечтает стать моряком… (Он своего все же добьется, Саша. Но будет это несколько позднее. И звание командирское, флотское, заслужит…)

Медленно оттаивала душа. И неизвестно, оттаяла бы вообще, если б не новая работа. За казенной строкой «уполномоченный постоянной приемной комиссии» стояла сама жизнь, флот!

Бутаков входил в комиссию по приему новых боевых кораблей. Он радовался и удивлялся: флот получал великолепные подводные лодки, эсминцы и крейсеры. Кто бы мог подумать, что за такое короткое время молодое государство рабочих и крестьян создаст такую судостроительную промышленность!