Читать книгу - "Внуки - Вилли Бредель"

умы своих учеников нацистской идеологией, предающего старых учителей, тех, кто не сумел или не пожелал приспособиться к новым требованиям. Человек ничтожный по своим внутренним качествам, лишенный нравственных устоев, он делает при поддержке гитлеровских бонз, нуждающихся в услугах фашистских пропагандистов, карьеру, становясь эсэсовским офицером, проводником национализма и расизма в солдатской среде. Самовлюбленный и самодовольный демагог, напыщенный болтун, он чрезвычайно опасен и даже в последние дни рейха продолжает творить злодейства, расстреливая дезертировавших немецких солдат и приказывая повесить Петера Кагельмана — приятеля юности Вальтера, впоследствии драматурга и актера, чье отвлеченное и беспочвенное бунтарство не помогло ему выйти на путь сознательного и действенного социального протеста.

Приспосабливаются к новому режиму и старые социал-демократы, некогда выдававшие себя за выразителей и защитников взглядов рабочего класса. Профессиональный социал-соглашатель Шенгузен, в свое время предавший дело германской революции, требует и получает от новых властей государственную пенсию на том основании, что он, Шенгузен, исполняя свои обязанности, всегда руководствовался интересами государства, то есть интересами правящих классов, и никогда не считался с задачами и программными заявлениями социал-демократической партии, к которой он принадлежал и чью политику он должен был проводить на практике. Социал-демократический функционер Папке тоже подлаживается к новому режиму с той же циничной беспринципностью, с которой он приспосабливался к режиму Веймарской республики, выдавая себя за демократа и поборника социальной справедливости. Как и в прежние годы, пробирается он к жирному казенному пирогу, наживаясь и подворовывая в должности хозяйственного директора театра, которую ему дали новые хозяева рейха. Пример поведения этих и подобных им деятелей социал-демократического движения показывал рядовым членам партии, что партийные функционеры не собираются вступить в борьбу с фашистским режимом, и массы следовали за своими лидерами, вступившими в сделку с хозяевами Третьей империи.

Некоторые родственники Вальтера Брентена — и это естественно, ибо общественные события, приведшие к власти гитлеризм, глубоко перепахали человеческие, в том числе и семейные, отношения, резко поляризовали личные взгляды и позиции людей, — пошли за фашизмом в надежде получить теплые местечки. Эдмонд Хардекопф, двоюродный брат Вальтера Брентена, становится эсэсовцем и добровольно поступает на должность надзирателя политической тюрьмы в Фульсбютеле, где, кстати, содержался и Вальтер. Но вскоре он понимает, что служба в тюрьме, несмотря на все преимущества, которые она приносила, была бесперспективной, и с радостью отправляется на Восточный фронт, полагая, что на войне и после войны он сделает себе положение любой ценой. Но эту его надежду оборвала под Сталинградом пуля советского солдата.

Пользуясь слабоволием своего мужа, постепенно захватывая власть в семье Людвига Хардекопфа, его жена Гермина из злобной обывательницы превращается в годы фашизма в фанатическую сторонницу режима, удовлетворяя свое властолюбие и честолюбие в нацистских женских организациях и комитетах, расплодившихся во время войны. Тиранствуя дома, она со страстью отдается защите фашистской идеологии, ибо упрощенные агрессивные и националистические идейки, входившие в пропагандистский арсенал гитлеровцев, вполне отвечали ее внутренним устремлениям, кругозору и симпатиям ожесточившейся, взбесившейся мещанки.

Изображая разные судьбы людей, примкнувших к фашизму, исследуя мотивы их поведения, писатель главной причиной их человеческой деградации считает аморализм, утрату нравственных критериев происходящего, ведущую в конечном счете не только к оправданию, но и к участию в злодеяниях фашизма. Подобного рода аморализм свойствен всем без исключения фашистским деятелям — большим и малым, стоящим на разных ступенях нацистской иерархии.

Холеный и самоуверенный доктор Баллаб, связанный неразрывными узами с финансово-промышленными кругами, стоящими за спиной фашистской диктатуры, чувствующий себя в жизни весьма прочно, позволяющий себе свысока относиться к мелкой фашистской сошке и даже не отказывающий себе в возможности покритиковать поступки и распоряжения высших партийных чиновников, достаточно умен, чтобы видеть, какое огромное зло и жестокость нес фашизм, развязавший одну из самых кровопролитных войн в истории человечества и сопровождавший военные действия неслыханными зверствами и злодеяниями. Но он закрывает на все глаза, сознательно и хладнокровно. Его интересует только выгода, которую получат от войны подлинные хозяева Третьей империи. Люди, подобные Баллабу, организовывали на промышленных предприятиях Германии производство душегубок и кремационных печей для уничтожения пленных и депортированных в лагерях истребления. Ныне они стоят во главе реваншистских сил в Боннской республике, домогаясь атомного оружия и пересмотра итогов второй мировой войны.

Враг и антипод Баллаба — гестаповский чиновник Венер внутренне мало чем от него отличается. Для него так же безразличны страдания жертв фашизма, как и для доктора Баллаба. Пропитанный духом пруссачества, зарекомендовав себя исполнительным служакой, он выполняет важную миссию, организуя на гестаповский манер службу безопасности в франкистской Испании. Очерствевший, снедаемый честолюбием, он, в дни генеральского заговора против Гитлера, в атмосфере повальной подозрительности, охватившей гитлеровцев, в условиях взаимной грызни больших и малых нацистских чиновников, стряпает ложный донос на Баллаба, обвиняя его в соучастии в заговоре. Донос Венера стоил жизни и постов нескольким полицейским и гестаповским чиновникам, но, несмотря на опасность, угрожавшую Баллабу, донос сыграл для него и полезную роль. Из тюрьмы его извлекли промышленники, чьи интересы он защищал в нацистской партии, и на свободу он вышел в ореоле жертвы режима, очень для него удобном, для того чтобы после разгрома гитлеровской Германии выступить в маске мученика и противника нацизма и снова пробраться к командным высотам и продолжать в изменившейся обстановке ту же, направленную против мира и свободы, деятельность, какую он вел и раньше. Образ Венера, его животный цинизм, дорисовывает эпизод, завершающий в романе его линию и рассказывающий о том, как при переходе швейцарской границы в дни поражения гитлеровской Германии он убивает человека, помогшего ему спастись.

Миру фашизма, насилия, тупой и трусливой жестокости противостоит целеустремленное мужество коммунистов-подпольщиков. Лучшие страницы романа, дышащие истинным героизмом, трагичные и полные внутреннего пафоса борьбы, рассказывают о том отпоре, который получили от Тельмана фашистские тюремщики, решившие поглумиться над заключенным вождем немецких коммунистов, и о том человеческом достоинстве, с которым встретил свой последний час Эрнст Тимм. Но не только героизм профессиональных революционеров противопоставляет Бредель гитлеровцам и установленным ими порядкам. В образе Фриды Брентен он запечатлел лучшие черты рядовых людей Германии, не пошедших на духовные сделки с фашизмом и в тяжкие годы нацистской диктатуры не утративших человечности и внутреннего стремления к справедливости. Скромная труженица, самоотверженно отдававшаяся воспитанию внуков, терпеливо сносившая превратности судьбы, не теряющая присутствия духа ни тогда, когда ей, матери подпольщика, угрожала непосредственная опасность от гестаповцев, ни тогда, когда бомбежки, обрушившиеся на Гамбург, ее родной город, сеяли ужас и панику среди городских жителей, Фрида Брентен воплощает в себе устойчивые нравственные стороны народного характера, которые не удалось извратить фашизму. На трезвый разум народа, на тех, кто смог