Читать книгу - "Прорыв "Зверобоев". На острие танковых ударов - Владимир Першанин"

Батарея дальнобойных орудий, способная разгромить, уничтожить полковую колонну, перекрыть дальние подходы своими тяжелыми снарядами, перестала существовать.

Самоходная установка лейтенанта Кузнецова стояла на бугре, готовая отражать возможную танковую атаку. «Тридцатьчетверки» вели огонь по траншеям и блиндажам, поджидая десантников. Подходить ближе танки не рисковали. Один из гранатометчиков, вынырнув из узкого хода сообщения, почти в упор выстрелил из «фаустпатрона» в «тридцатьчетверку».

Некоторые из танкистов впервые видели действие этого оружия. Огненная стрела ударила в башню, и танк вспыхнул. Успел выскочить лишь механик-водитель, через несколько секунд машина взорвалась.

Быстрота, с которой был уничтожен танк и погибли три человека из экипажа, произвела тягостное впечатление на остальные экипажи. Гранатометчик исчез, оставив на бруствере дымившуюся трубу. В двадцати шагах огромным костром горел разбитый танк с отброшенной в сторону башней.

Подоспела десантная рота и выбила остатки немецкой пехоты из траншей. На гребне холма встретили самоходки капитана Глущенко и вторую танковую роту, сильно поредевшую. Они потеряли подбитыми и сгоревшими четыре машины – слишком плотным был огонь противотанковых пушек.

Капитан Болотов, пользуясь тем, что Чистякова поблизости нет, поторопился доложить Фомину об уничтожении батареи тяжелых орудий и двух «хетцеров».

– Где наши самоходки? – отрывисто спросил майор, не дослушав доклад.

– Одна сгорела, вторая здесь, а Чистяков в яму провалился.

– В какую еще яму? Командир батареи жив? – не выдержав, закричал майор.

Он переживал за старшего лейтенанта, с которым вместе воевал больше года.

– В наблюдательный пункт угодил, – снисходительно пояснил Болотов. – Выбираются.

В эти минуты Чистяков и его экипаж работали лопатами, освобождая выход из ямы, куда влетела их машина, спасаясь от тяжелого снаряда. Закопали смятого ударом немецкого офицера, подобрали пистолет, вынули из карманов документы. Растаскивали обломки бревен, мешавшие выбраться.

Фомин подошел к краю ямы. Увидев, что экипаж цел и невредим, весело спросил Чистякова:

– От кого прячешься, Саня?

– Слишком резвый маневр делали, когда от снаряда убегали, – вытирая пот с лица, задрал голову старший лейтенант. – Зато командный пункт уничтожили. Офицерика вон закопали, а рацию вдребезги. Документы фрица возьмете?

– Давай. Посмотрим, что за часть, – полистав бумаги, сунул их в карман. – Долго выбираться будете?

– Вылезем через полчаса. Машина вроде в порядке, а самоходка Степана Авдеева сгорела. Не знаю, жив он или нет.

– Живой. Ладно, работай.

Фомин осмотрел разбитую дальнобойную батарею. Орудия были искорежены, развалены на части взрывами тяжелых снарядов «зверобоев». Несмотря на разрушительность прямых или близких попаданий, массивные стволы у трех пушек остались почти неповрежденными.

– Крепкая сталь, – кивнул капитан Глущенко. – Оставь эту батарею здесь, они бы на расстоянии крепко наших потрепали. Орудия эффективные, но для ближнего боя не слишком приспособлены.

Тем временем подсчитали общие потери. Одна сгоревшая самоходка, пять танков. Еще три танка получили повреждения, которые своими силами не устранишь.

Фомин связался со штабом, доложил результаты боя и обстановку. Одобрения не ждал, хотя с ходу разгромили довольно крепкий укрепленный узел. Его выслушали, что-то записали.

– Это хорошо, что ты тяжелую батарею уничтожил. Но не следовало так долго задерживать весь отряд. Не забывай про разведку. Оставь на высоте поврежденную технику и продвигайся вперед. Танковый полк тебе уже в затылок дышит.

– Задачу понял, – только и оставалось сказать майору. – Продолжаем движение.

Легко сказать. Срочно надо было решить множество дел. Главное из них – помощь раненым. Сорок с лишним человек – из них половина тяжелые, много обожженных, без чего не обходились танковые бои. Раньше эту проблему решал опытный начальник санчасти. Теперь в распоряжении майора имелись два санинструктора и несколько санитаров. Работали они быстро, перетягивали жгутами простреленные руки-ноги, перевязывали раны, накладывали на перебитые кости шины.

Старший из них, бывший сельский ветеринар Егор Долгов, быстро перевязывал заряжающего из экипажа Авдеева. Поймав вопросительный взгляд Фомина, безнадежно махнул рукой:

– Три осколка череп пробили. Без сознания. От силы час-полтора протянет. Обожженные сильно мучаются. Некоторым я морфий вколол, другим спирта дал. Эвакуировать их срочно надо.

– В «студебеккер» погрузим. Безнадежных много?

– Вон парнишка из десанта две разрывные пули в живот получил. Уже почернел. Так мучился, но после морфия заснул. Еще одному миной ноги по колено оторвало и в живот несколько осколков. Вряд ли выживет…

– Отправлять будем всех тяжелых, – отрывисто проговорил Фомин. – А там, как кому повезет.

– Само собой. Побыстрее бы только.

В кузов «студебеккера» погрузили двадцать с чем-то человек. Хватило бы места и для других, но обожженные и тяжело раненные могли только лежать. Еще несколько человек втиснули в кабину. Кроме санитара, дали в сопровождение двух автоматчиков. Мало ли что в пути произойдет.

«Студебеккер», переваливаясь на ухабах, тронулся с места. Сразу раздались крики:

– Не гони ты сильно! Тут люди от боли сознание теряют.

Егор Филиппович Долгов сунул в кузов две фляжки разбавленного спирта.

– Пейте и не скулите. Вам быстрее к врачам надо.

Две поврежденные «тридцатьчетверки» и один Т-70 оставили вместе с остальными ранеными на захваченных позициях. Мотоциклистов и бронетранспортер уже выслали вперед. Люди торопливо перекусывали сухим пайком и трофейными консервами.

Погибших снесли в одно место, их похоронят экипажи поврежденных танков и легкораненые. Двадцать три мертвых тела и еще более десятка предстояло достать из догорающих разбитых машин.

Григорий Фомин, всегда уверенный в себе, умеющий принять быстрые и правильные решения, сейчас сомневался, надо ли было штурмовать эту высоту. Неожиданным ударом опорный узел был уничтожен, но и потери оказались велики. Впрочем, они были бы гораздо больше, натолкнись на укрепления идущие следом войска.

Он не хотел обсуждать этот вопрос ни с кем. Что сделано – то сделано. Подошел Болотов и доложил:

– У «тридцатьчетверки» во второй роте башню заклинило.

– Почему раньше не доложил?

– Она поворачивалась, а сейчас, когда снова проверили, погон лопнул.

– Пойдем глянем.

Танк получил попадание в лобовую броню, но снаряд отрикошетил. Последствия сильного удара (погибший от осколков стрелок-радист, смятый пулемет) продолжали проявляться. Башню слегка перекосило, но было ясно, что вести огонь из пушки рискованно. Отдача может сорвать башню и покалечить людей.